Валентин Овечкин - Том 2

Мартынов сел за стол.

— Продолжай, товарищ Кусков. Что говоришь — не нужны кормодобывающие бригады?

— Не нужны! За зимовку скота отвечает один бригадир со своими людьми, а корма заготавливает ему другой бригадир, другие люди. И валят вину друг на дружку: «Ты не обеспечил ферму кормами на зиму!» А тот: «Вы не умеете наши корма использовать!» Сущая обезличка, товарищ Мартынов!

Присутствовавшие в кабинете председатель колхоза и зоотехник выразили полное согласие с Кусковым:

— У семи нянек дитя без глазу!

— Вододобывающие бригады еще бы организовать, чтоб за водопой третий бригадир отвечал!

— Надо передать тех людей, что в кормодобывающих бригадах числятся, — продолжал Кусков, — в полное подчинение заведующему фермой или завживотноводством, и пусть они, животноводы, сами себе подвозят, заготавливают корма. Так лучше будет, товарищ Мартынов! И людей, и тягло, и инвентарь, какой есть, — все передать им. Чтоб один начальник полностью за все животноводство отвечал — и за заготовку кормов, и за содержание скота. Не будут тогда кивать Иван на Романа, а Роман на Петра!.. И слово-то какое выдумали: кормодобывающая! Добыть — это я понимаю: выпросить, либо украсть, либо из-под земли достать, как уголь или нефть. А чего ж добывать-то сено? Оно — сверху. Если посеял клевер, суданку, так добудешь сено. Скосить, заскирдовать вовремя — вот и есть корма, добыл без громких слов.

— Что ж, — заключил Мартынов, — в пятницу у нас будет районное совещание животноводов. Обсудим ваше предложение, товарищ Кусков. Предложение, мне кажется, дельное…

Грузный, широкоплечий седой человек, с могучей, атлетической шеей, остриженный «ежиком», в старомодном длинном, в обтяжку пиджаке придвинулся со стулом к столу, привстав, протянул Мартынову через стол широкую, как малая саперная лопатка, руку.

— Житель вашего района, пенсионер, бывший цирковой борец Андрей Кожемякин.

— Слышал, слышал, как же! — воскликнул Мартынов, с опаской вкладывая руку в ладонь Кожемякина. — Знаю, что есть у нас в районе такая знаменитость. Мальчишки однажды на базаре мне показывали: «Вот Кожемякин идет!» Садитесь, Андрей…

— Маркович.

— Что-то не часто видно вас в городе?

— В Озерках живу. В глушь забрался.

— На отдых? Как Поддубный? Поддубный, кажется, в Ейске жил на пенсии?

— В Ейске. Он-то родом был сам не из Ейска — с Полтавщины. А Озерки — родина моя. Домишко там у нас. Сад посадил, пасекой обзавелся. Вот привозил сегодня на базар мед продавать… Поддубного вспомнили?.. Между прочим, могу похвалиться — встречался с Иваном Максимычем на ковре. Правда, положил он меня на шестнадцатой минуте. А кого он не клал? Эх! Были богатыри!..

Старик, заметив, что собравшиеся у секретаря райкома люди и сам секретарь не прочь послушать его, стал рассказывать о своих встречах на ковре, о поездках по разным странам, о победах сильнейшего борца мира Ивана Поддубного, о европейском чемпионате 19… года, в котором он сам вышел победителем. Мелькали французские, турецкие, немецкие, английские имена борцов, забытые и полузабытые ныне. Вошел второй секретарь райкома Медведев, хотел что-то спросить у Мартынова и тоже заслушался, уселся на диван.

— Когда же вы бросили борьбу и сколько вам сейчас лет? — спросил Медведев.

— Лет мне сейчас шестьдесят пять. (Все сидевшие в кабинете заулыбались, переглянулись: попадись в «двойной нельсон» такому старику!) А с манежа я ушел в тридцать шестом году. Работал в Мухине, на механическом заводе. В военное время эвакуировался с заводом на Урал. Там еще в заводском клубе немножко тренировал молодежь по французской борьбе, — сейчас-то она называется классической, а после войны совсем пошел на отдых. Приехал в Озерки к своим родителям — отец мой с матерью еще живы были.

— А чего вы вздохнули, Андрей Маркович: «Были богатыри»? — спросил Мартынов. — И сейчас у нас есть хорошие борцы.

— Есть, есть… Я-то к вам, товарищ секретарь, по делу пришел.

— Слушаю вас.

Мартынов придвинул к Кожемякину коробку папирос.

— Спасибо, не курю. Никогда не занимался. Считаю, что легкие человека приспособлены для вдыхания чистого воздуха, не дыма, не в обиду вам, курящим, будь сказано.

Старый борец гулко, басом, откашлялся, окинул взглядом всех сидевших в кабинете.

— Ехал я сюда на колхозной машине и по пути, в селе Кудинцево, обратил внимание на такую картину: в одном дворе на крыше хаты — мельничный жернов. По размеру — пятерик, пудов двадцать пять. Как же он туда попал? Не святым духом, конечно, — люди его туда втащили. Кто? Зачем?.. И вспомнилась мне моя молодость, как мы в Озерках по ночам гуляли, разбойничали. И ворота, от нечего делать, от одного двора к другому переставляли, и амбары переносили. Силушки много, дури еще больше! А то, бывало, уснет хозяин летом во дворе на телеге на сене, мы возьмем его с телегой на руки, чтоб не разбудить стуком — и в речку на мелководье. Так, должно быть, и в Кудинцеве жернов на крышу попал. Гуляли ребята, пока улица разошлась, проводили девушек по домам, ночь длинная, спать не хочется, — чего бы еще такого сотворить? А давайте-ка вот этот жернов кому-нибудь на крышу втащим! Пусть потом хозяин попробует снять его оттуда! Попыхтели, должно быть, пока втащили!.. А не лучше бы эту силу молодецкую на полезное дело направить?