Валентин Овечкин - Том 2

Шубин. Все бы вот так сознавали ответственность: не по должности, а по совести!..

Третий коммунист. Можно мне, товарищ Соловьев? (Встал.) Чтоб товарищ Лошаков не говорил, что мы уклоняемся… Вот я тоже бригадир тракторной бригады, как и Степан Романыч. На своей шкуре, можно сказать, все испытал. Пока директор мэтэес с председателем колхоза в ладу живут — и нам все же легче работать. А вдруг что-нибудь повздорили, черная кошка между ними пробежала — ну тогда пошло! Директор приезжает, приказывает мне: «Делай то-то!» Председатель налетит: «Ваш директор ничего не понимает — делай то-то!» Один: «Запрягай!», другой: «Выпрягай!» Я на службе в мэтэес, мог бы председателя и послать подальше, так у меня семейство в колхозе. Не потрафлю ему — сена не даст, корова без корму подохнет, лошади не даст на базар съездить. Так и крутишься между мэтэесом и колхозом, как тот наш разъездной механик Сенька Хваткин, у которого две жены было: одна в Любимовке, а другая в Теткином.

Коммунист. Правильно говорит!

Третий коммунист. Я согласен с товарищем Глебовым. Пора все это дело в одни руки передавать. Как, в чьи руки — не знаю, но в одни. Либо, чтоб директор был хозяином над всем, либо машины отдать колхозам. А вопрос о товарище Глебове я предлагаю вообще закрыть. Никаких решений не выносить. Вроде как и не было этой статейки. (Сел.)

Соловьев. Как же не было, когда есть она!..

Лошаков. Какие смелые заявления: «Я согласен!», «Надо передать в одни руки!». Да кто у вас вообще спрашивает, с кем и с чем вы согласны? Что за дискуссия здесь такая открылась? Кто вам разрешил ее проводить?..

Шум: «Эк, куда гнет!», «Что за человек!», «Никому слова сказать не дает!».

Андрей. Мне, товарищи, нетрудно было бы сейчас сказать здесь, что я, перечитав старые решения об МТС, убедился, что говорил тогда в бригаде у Степана Романовича глупости и теперь от тех слов отказываюсь. Мне и в институте тогда говорили: пойди к директору, возьми назад свою записку, скажи, что ошибся, не разобрался. Язык без костей, повернется куда хочешь. Все признать можно… Но трудно мне будет потом жить!.. Не хотелось бы мне смолоду учиться врать. Это, знаете, как на болоте: идешь и бережешься, пока не набрал в сапоги через голенища. А как набрал — тогда пошел по грязи смело, хоть по пояс.

Коммунист. Я думаю, товарищи, на такого человека больше надежи, который твердо стоит на своем.

Второй коммунист. Смотря на чем стоит! В чем упорствует!

Третий коммунист. Товарищ Глебов стоит на том, что старые решения о машинно-тракторных станциях вроде как бы отживают. И мы все это чувствуем. А какие новые будут решения — не знаем. Но слово свое об этом сказать можем.

Молодой коммунист. А мне можно, Виктор Петрович?

Соловьев. Почему же нельзя.

Молодой коммунист. Так я кандидат.

Соловьев. Можно, можно, давай.

Молодой коммунист (встал) . Я хочу рассказать, почему я подал заявление в партию. Там у нас есть в бригаде ребята, говорят: «Ты что, Егор, начальником большим хочешь стать?» Нет, в начальство я не лезу, не для того вступал. Мне нравится на тракторе работать, я с этой работы — никуда. А для того я вступал, чтоб не ходить посторонним человеком по-за окнами, когда вот тут соберутся коммунисты и решают что-то об нашей жизни. От того, как партия поведет дело, вся наша жизнь зависит. И я хочу тоже — во все вникать, за все отвечать… Я не бригадир, но как стал кандидатом партии, что случится у нас в бригаде нехорошее — мне уже совестно перед людьми. Я же теперь коммунист, как я допустил, не помог бригадиру, товарищам?.. Вот это все, что говорил здесь товарищ Глебов, это мне — очень по душе. Ни на какое министерское кресло он не лезет, и я туда не лезу, но если мы что-то дельное говорим — хочется, чтобы к нам прислушивались… А вам, Виктор Петрович, надо бы как-то покрепче выразиться… не то говорю… ну, в общем, надо как-то яснее свою точку высказать. За кого вы — за товарища Глебова или за товарища Лошакова? Вы же секретарь, воспитываете нас, молодых коммунистов. (Сел.)

Соловьев. За Лошакова? Нет, я не за Лошакова. Такие… с толку нас сбивают! Когда он заходит сюда, в этот кабинет, я чувствую, как у меня голова чугунеет, и по нервам бьет, как током… Я перед собранием советовал Глебову отказаться от своих слов. Переубедить его не сумел, не смог, а требовал, чтоб он покривил душой. Сделай, мол, вид, что все понял. Плохому учил. Жалеючи его… Забудь, Андрей, о том разговоре! (К секретарю собрания.) Товарищ Плотников! Можешь записать в протокол: я не считаю поведение товарища Глебова антипартийным.