Валентин Овечкин - Собрание сочинений в 3 томах. Том 3

Не знать о давнем существовании в русской литературе такого вида не документального, не фактического очерка или умалчивать о нем при литературных исследованиях об очерке — это просто невежество.

Еще небольшое отступление — перед тем как перейти к нашим советским колхозным очеркам.

Думается мне, что сейчас, в наше время, вот такой очерк-исследование, как жанр оперативный, очень нужен нам. Если вся литература — армия на идеологическом фронте борьбы за коммунизм, армия наступающая, то очерк представляется мне как бы небольшим подвижным разведывательным отрядом, выброшенным далеко вперед. Такая литературная разведка больших жизненных проблем нам сейчас действительно очень нужна.

Пусть не обижаются на меня писатели крупных форм. Я нисколько не хочу принизить значение романа, этого главного, фундаментального, основного жанра во всякой литературе. Но ведь романы пишутся иногда десятилетиями и даже двадцатилетиями, как мы знаем. А время-то идет. Время у нас сейчас такое бурное, все так быстро растет, изменяется, столько новых процессов возникает на наших глазах, в которые надо бы как-то вмешаться средствами художественного слова! Нет, кроме романа, и другие, более легкие виды литературного оружия нам сейчас крайне необходимы.

Я уже называл авторов интересных, глубоких по мыслям и затронутым проблемам художественных очерков на темы деревенской жизни, появившихся у нас в печати за последнее время.

Очерки Анатолия Калинина «На среднем уровне» печатались в «Правде». Они дошли до широких масс читателей и горячо ими одобрены. В те дни, когда очерки печатались, как раз в районах проходили партийные конференции, и я был свидетелем того, какое воздействие оказывали эти очерки на читателей. Ими зачитывались, ни один номер газеты с ними не пошел, пожалуй, на кульки для пряников, отдельные места цитировались делегатами конференций в выступлениях. Очерки активизировали партийные массы, и местным Молчановым и Неверовым, где таковые оказывались, от них становилось жарко. Слышал я и злобную ругань в адрес Калинина — не с трибуны конференции, а за углами: «Писаки указывают нам! Их бы на наше место, посмотрели бы, на каком «уровне» у них пошли бы дела!» Что ж, и это закономерно, такое раздражение любителей среднеблагополучных сводок и тихой, обывательской жизни за спиной народа. И это признак воздействия на жизнь. А в этом, я думаю, и есть самая большая радость автора — видеть, знать, что его писания в какой-то мере помогают нашей партии двигать жизнь вперед.

У нас иногда говорят, что вот, мол, тот или иной очерк удачен, берет за душу тем, что злободневен, что в нем подняты острые, важные вопросы. И только. Умаляется роль мастерства. Вопросы-то вопросами, их вокруг нас миллионы — надо же суметь в художественной форме поднять эти вопросы. Лишь тот очерк берет за душу, читается как увлекательный роман или повесть (и, стало быть, идет первым сортом литературы, а не вторым и не третьим, по прейскуранту профессора Тимофеева), который написан мастером, художником.

В очерках Калинина «На среднем уровне» и в продолжении этих очерков «Лунные ночи» есть все присущее большой литературе: живые, сильные характеры, типизация явлений, острые конфликты, захватывающие, острые мысли, драматизм, поэзия больших и светлых человеческих чувств. В «Лунных ночах» автор глубоко, как-то интимно, по-домашнему проникает в жизнь народа. Дарья — очень волнующий и привлекательный образ колхозницы.

Не хватает в очерках, может быть, жесткого отбора главного, самого главного. Неизвестно, как и что разовьется дальше (очерки еще не закончены), но вот в тех частях, которые мы читали, писатель Михайлов, например, кажется лишним персонажем. Все было бы на месте и без него. Но в общем это дело автора, как он поведет дальше.

Очерки Калинина принадлежат как раз к этой самой спорной литературной категории. В них нет ничего точно «сфотографированного». Еремин, Молчанов, Неверов, Дарья, агроном Кольцов, секретари обкома Семенов и Тарасов — это все «вымышленные», собирательные персонажи. Может быть, это надо считать повестью?

Но и сам Анатолий Калинин назвал свое произведение очерками, и нам кажется, что это очерки, причем очерки, написанные в хороших традициях большой русской литературы, лучших наших очеркистов.

Но все же, видимо, и на Калинина в какой-то мере повлияла эта путаница в определении места и значения очерка и принижение очерка как литературы не первого сорта. Очень уж заманчиво-беллетристическое название дал он последним главам: «Лунные ночи». Это все дурное влияние составителей литературных прейскурантов.