Георгий Вайнер - Бес в ребро

В квартире было тихо. Она обернулась к нам, сокрушенно вздохнула:

– Нет мужа дома… Не ждал он меня так рано, не знал он, что вы меня на своем такси повезете…

– Ай-яй-яй, – сокрушенно покачал головой Жигунов. – А ключа у вас своего, конечно, нету? Не добраться нам никак до паспорта, в дом не попадем?

А сам подошел к железной дверце электрического распределительного шкафа, перочинным ножом вскрыл запор, открыл створку и стал рассматривать электросчетчики.

– Фь-ю, – присвистнул Сашка. – Надежда Капитоновна, в квартире вашей беспризорной никак печь плавильная? Счетчик крутится, как оглашенный…

Бабка затравленно заметалась, глазами, а Сашка спокойно предложил:

– Давайте, звоните, как надо, – пускай муж открывает. И не тяните зря время, я все равно не уйду…

Еловацкая досадливо крякнула, достала из кармана ключ, отперла и распахнула дверь.

В прихожей стоял испуганный пожилой мужчина с вытянутым напряженным лицом.

– Что? Что такое? – спросил он.

– А-а! Напасть такая! Вот, захватили меня…

Жигунов, доброжелательно улыбаясь, вошел в квартиру:

– Вы, Надежда Капитоновна, предъявите, пожалуйста, документы. А вы, если не ошибаюсь, мужем доводитесь?

Мужчина механически кивнул, по лицу его текли капли пота.

В квартире было невыносимо жарко. Влажная парная духота, запах гниения и мокрой земли. Здесь дышать было трудно, воздух такой тяжелый и плотный, что казалось, его можно двигать руками, как шкаф.

Жигунов уже освоился здесь, сказал весело:

– Хозяева, а попить-то у вас можно?

– Сейчас принесу, – сказала бабка и пошла на кухню.

Жигунов отодвинул ее мужа, как стул, сделал шаг и распахнул дверь в комнату. Плотный поток света и влажной жары плеснул в лицо. Я ахнула: комната была превращена в теплицу! Настоящая оранжерея! Так вот откуда этот теплый гнилостный запах. Весь пол в комнате был уставлен пластмассовыми лотками, в которых цвели желтые нарциссы. На стенах и на потолке были укреплены самодельные софиты, сочившиеся нестерпимо ярким светом. Жигунов вернулся в прихожую и распахнул дверь во вторую комнату, и оттуда тоже полыхнул яркий свет. Прихожая была так яростно освещена, будто мы собрались здесь фотографироваться. Во второй, чуть меньшей оранжерее в лотках тянулись наверх упругие зеленые стрелки еще не набравших силу тюльпанчиков.

Из кухни вышла Еловацкая, в руках у нее тряслась кружка, и вода проливалась на пол.

– Так, дорогие юннаты, – сказал мрачно Жигунов. – Значит, частное предприятие организовали? Подпольный цветочный промысел?

– А что мы плохого делаем? -запричитала бабка. – На пенсии мы… дети живут отдельно… нам такой большой квартиры не надо… мы и цветочки выращиваем здесь…

– А где же вы спите? – спросил удивленно Жигунов.

– На кухне и спим, тахта там у нас…

– Елки-палки, цветы из дома людей выжили, – вздохнул Сашка. – Ну ладно. Будем два протокола составлять. Сейчас вызовем из домоуправления и участкового, опишем то, что здесь происходит. А вы, Надежда Капитоновна, напишите нам пока все, что видели во время драки…

– А я ничего не видела, – ответила она быстро, повернулась ко мне и, полыхая желтыми глазами, страстно сказала:

– Знаю, знаю, это ты, гадина, навела мента на меня… Отольются тебе мои горести…

Жигунов неожиданно повернулся к ее мужу:

– Очнись, почтеннейший! И объясни жене, чтобы она со мной не ссорилась. Не такие у вас сейчас дела прекрасные. Да и врать нет смысла, раз я оранжерею вашу нашел.

Муж с трудом разлепил губы и тонким голосом сказал:

– Пиши, Надя, что видела и слышала. Напиши, что мне говорила. Не спорься с ними, правду напиши. Сейчас нам все равно…

Риту Терёшкину я перехватила на выходе из бассейна.

По милицейскому адресному бюро Жигунов очень быстро нашел ее адрес и домашний телефон. Какая-то женщина, наверное, мать, ответила мне:

– А у Риточки сегодня вечерняя тренировка… В бассейне она…

Дожидаясь окончания тренировки, я просидела час на пустой трибуне и смотрела, как невероятно тяжело работала Рита, неутомимо распахивая голубую воду плавательной дорожки. На спине, на груди, брассом, кролем, в одну сторону, в другую, от бортика до бортика она плавала через аквамариновую синь бассейна, как моторная золотая рыбка.

Сверху в мерцающей линзе воды она казалась миниатюрной, а здесь, на улице, я увидела неожиданно крупную, статную девушку с копной золотых волос. На ней была элегантная широкая куртка и модные высокие сапоги, похожие на карту Италии. Два длинных Апеннинских полуострова с цоканьем бодро вышагивали по асфальту, пока я провожала ее от бассейна к троллейбусу.