Александр Каневский - …а бес в ребро!

© А. Каневский, 2020

© Интернациональный Союз писателей, 2020

Здравствуйте! Давайте знакомиться. Меня называют писателем-юмористом, наверное, потому, что в моей жизни было много грустного, которое всех очень веселило. Например, я с детства ненавидел математику, а окончил Киевский автодорожный институт. Ну, как я там учился, я вам не стану рассказывать – это уже не юмор, а фантастика. Но всё же я его окончил. Педагоги выдали мне диплом, поздравили себя с моим окончанием и спросили, куда бы я хотел поехать по распределению. Я честно признался, что мне всегда нравились города с двойным названием: Монте-Карло, Буэнос-Айрес, Баден-Баден… Поэтому они меня отправили в Кзыл-Орду. Там, в Средней Азии, я построил свой первый мост и написал первую пьесу. По мосту ходить боялись, а на пьесу пошли… (Нет-нет, где построил, я вам не скажу – адрес своего моста я сообщаю только врагам.)

Отдав долг мостостроению, я вернулся в Киев. Живя в Киеве, активно сотрудничал с московскими газетами, журналами, театрами и киностудиями. Большую часть своей жизни проводил в экспрессе Киев – Москва. Когда стало не хватать денег на железнодорожные билеты, я перебрался в столицу.

В Москве я продолжал заниматься только литературной деятельностью, нигде не служил… У меня даже трудовой книжки не было, что приводило в агрессивный ужас всех киевских и московских участковых, поэтому я срочно поступил в Комитет драматургов – сперва Киева, потом Москвы, – затем в Союз кинематографистов СССР и в Союз театральных деятелей, а потом меня приняли в Российский ПЕН-клуб. Всё это оградило меня от нападок милиции и дало возможность получать талоны на продукты во всех этих организациях.

Сначала я писал только для эстрады, для замечательных артистов Юрия Тимошенко и Ефима Березина (Тарапуньки и Штепселя). Эстрада – это моя первая любовь. Как всякая первая, она оказалась не последней – я стал изменять ей с драматургией.

Профессия драматурга – тяжелая профессия. Уверен, что сегодня Антон Павлович перефразировал бы свой афоризм, и он бы звучал так: «Если в первом акте висит ружье, в последнем акте оно должно выстрелить… в драматурга». Так оно и было. Я писал пьесы и киносценарии в надежде, что по пьесам будут ставить спектакли, а по сценариям снимать фильмы. Но получалось наоборот: сценарии ставили… на полку, а спектакли снимали… в день премьеры. Тогда я стал писать рассказы. Поскольку я человек сентиментальный, то в основном писал сатирические рассказы: авторам таких рассказов в ту пору приходилось часто плакать. За один из таких оплаканных рассказов я получил свою первую международную премию «Алеко». Рассказы мои, по недосмотру редакторов, регулярно появлялись на страницах центральных газет и журналов. Многие из них были переведены в других странах. За те годы в СССР вышел десяток сборников моих рассказов, но поскольку все они были сатирическими, то их выпускали толщиной в мацу.

После перестройки меня пригласили в Тель-Авив, издавать юмористический журнал «Балаган». Его выписывали и читали не только в Израиле, но и во всех странах бывшего Советского Союза: название «Балаган» очень соответствовало тому, что в них происходило. Издавал я еще и веселый детский журнал «Балагаша», и сатирическую газету «Неправда», где вместо профиля четырех вождей пролетариата были вычеканены четыре профиля комиков пролетариата: Аркадия Райкина, Юрия Никулина, Тарапуньки и Штепселя. Газета пользовалась успехом, на нее подписывались и в России, и на Украине, и в Израиле, и это понятно: «Правда» много лет обманывала нас, поэтому истину искали в «Неправде».

В Израиле я создал Центр юмора и организовал Международный фестиваль смеха «Балаган», в котором, кроме популярных израильских артистов, музыкантов, писателей, принимали участие представители еще трех стран, в которых проходили свои фестивали смеха: Болгария («Габрово»), Украина («Юморина»), Россия («Золотой Остап»). Прибыло более ста гостей – артистов и журналистов, – фестиваль продолжался три дня, открытие состоялось во Дворце спорта.

В Москве, при поддержке мэра Лужкова, я открыл театр «Гротеск», в Израиле – театр «Какаду». Оба театра просуществовали по три года, пока писатель Каневский не победил в себе художественного руководителя и не вернулся к письменному столу.