Исай Давыдов - Девушка моего друга

— Конечно, — согласилась Ксеня. — Там лучше будет…

— А я не ищу, где лучше. Я ищу, где интереснее.

— А вот как по-вашему, в чем этот интерес? Я часто про это думаю…

— Да так сразу не скажешь… — Девушка улыбнулась, потом задумалась. — Мне много надо… И чтоб любовь была настоящая… И чтоб работа — в удовольствие…

И чтобы люди за нее мне спасибо говорили, а не по носу щелкали…

— А вы работали?

— В Тюлюкинском райпромкомбинате — учетчиком.

Скучища там — сил нет! Два рационализатора отыскались на весь комбинат!.. И тем ходу не давали… Я вмешалась — мне говорят:

«Не лезь! Молода еще!» Я к брату пошла, а ему за меня вступаться, видите ли, неудобно — сестра… От одного этого уедешь!..»

Девушка замолчала и снова задумалась, глядя куда-то в угол чуть прищуренными темными глазами.

— Ну и как? — тихо спросила Ксеня. — Ничего не вышло?

Она была почти уверена, что не вышло. Разве может выйти что-нибудь путное, если против начальства пойдешь?

— Выйти-то вышло! — Девушка слегка махнула рукой.

— Я до секретаря парткома дошла… А вот толку?..

Ну, стали больше тележных колес делать… А по мне — так уж все телеги давно на слом пора! Двадцатый век давно переломился, а я из-за телег воюю… Вот и подумала: на что жизнь уйдет? Раз живешь — второй не дадут…

Уж жить — так ради чего-то стоящего. Ради чего-то главного… Чтоб века прошли, а люди все спрашивали:

«Кто ж делал это? Кто здесь пот проливал? Кому спасибо сказать?» И чтоб кто-нибудь ответил: «Вот среди других и Светка Пестовская здесь была… И не последней…»

— Вас Светланой зовут? — спросила Ксеня.

— Да. Светланой.

— А меня Ксеней. Я из Таловки. Камышейского району.

— Вы на какое-нибудь совещание приехали?

— Нет!.. Я картошку на базаре продавала.

— А-а… — разочарованно протянула Светлана и опустила глаза в журнал.

Ксеня подумала, что Светлане теперь, наверно, совсем неинтересно разговаривать с ней, и это было обидно, потому что было несправедливо. Ксеня ведь не потому продавала картошку, что любила торговать.

Велико ли счастье — торчать целый день на базаре?..

Чего доброго, Светлана подумает, будто Ксеня и делать ничего больше не умеет!..

— А на совещании я тут летом была, — сказала Ксеня.

— Когда свекловодов собирали. Прямо в обкоме совещание шло…

Светлана сразу подняла от журнала глаза и с любопытством поглядела на Ксеню.

— Вы свекловод? — опросила она.

— Ага, — ответила Ксеня. — В свекловодческом звене работаю. У нас по всему Камышейскому району лучшие урожаи. Вот нас троих из звена и вызвали.

— Вам хорошо! — сказала Светлана. — У вас дело свое в жизни есть. Своя дорога какая-то… А у меня — пока ничего! Даже институт по душе выбрать не смогла! Удивительная бездарность!

— А вы что, поступали в институт? — спросила Ксеня.

— В том-то и дело — нет! Не решила — в какой. У нас вот такие, кто не решил, все в педагогический пошли.

На истфак да на литфак… А я литературу люблю, только смогу ли быть учителем — не знаю. Не тянет меня что-то в учителя… Я бы, наверно, в летное училище пошла! Чтоб испытателем стать… А девчонок туда не берут… Был бы отец жив, он бы что-нибудь для меня придумал!

Светлана зябко передернула плечами, повыше натянула на голые ноги угол одеяла. Совсем тихо добавила:

— Он, говорят, у меня очень смелый и очень умный был, отец-то… И мама рассказывала, и товарищ его, который с ним сидел… Он три года назад приезжал…

Записку нам с Володькой от отца привез…

Ксеня сразу поняла, где был Светланин отец. Она и слыхала про это и читала много. Но вот так, в жизни, ни разу еще не встречалась с теми, у кого отцы или матери зазря сидели при Сталине.

— А вы совсем отца не помните? — спросила она.

— Как же я могу его помнить? — Светлана усмехнулась.

— Его забрали, когда я еще не родилась… А Володьке тогда два года было. Тоже ничего не помнит… Мы отца только по одной карточке знаем. Ма-аленькая карточка!.. Мама ее десять лет ото всех прятала… Отец ведь еще до войны сидел… Потом его на войну отпустили. Он военный был, подполковник. Они с мамой на фронте поженились. Мама медсестрой у него в полку служила… А через год после войны его снова забрали… Мама тогда в Тюлюкино и уехала — меня рожать. Потому что в Тюлюкине дедушка с бабушкой… А до реабилитации отец не дожил… Так там и умер…

— Страшно это! — сказала Ксеня. — Когда зазря!..

Ой, как страшно!

Светлана промолчала.

— А вы этим бюрократам про отца рассказывали? — спросила Ксеня.