— Между прочим, это моя сестра, — объяснил он. И, хлебнув чаю, добавил: — Ду-ура…
2
Концерт был в субботу. А в воскресенье утром — но не в следующее воскресенье, а через воскресенье — Колька Бирюков подошел ко мне. Всю эту минувшую неделю он ко мне ни разу не подходил и вроде даже не замечал меня, будто бы я — это не я, а пустое место.
Но тут подошел и сказал:
— Давай-ка, Прохоров, закатимся…
— Куда?
— Зверушек посмотрим. Птичек. Рыбок. Черепашек.
— В зоопарк? — разочарованно спросил я.
Мне уже до обалдения надоел этот зоопарк, расположенный под нашими окнами. Я в нем, в этом зоопарке, уже, наверное, сто раз побывал с тех пор, как впервые меня свел туда Николай Иванович Бирюков. И вот снова…
— Нет, не в зоопарк, — покачал головой Коля. — На Птичий рынок. Поехали?
— А это где?
— Я знаю где.
— А зачем?
— Посмотрим, поглядим.
— Ладно, — сказал я.
И впрямь почему бы не съездить? Воскресенье. И я еще никогда не бывал на Птичьем рынке. Все разные музеи, планетарии…
— Поехали, — сказал я.
Мы поехали. На метро до станции «Таганской», а там сели в троллейбус, а потом еще маленько протопали пешком. И вышли прямо к Птичьему рынку.
Вообще-то рынок этот назывался вовсе не Птичьим, а Калитниковским — так, во всяком случае, было написано на воротах. И я тут же узнал, что рынок этот работает только по выходным дням, а в остальные дни заперт на замок. Зато в выходные дни…
Что тут творилось!
Здесь была такая отчаянная людская толчея и мешанина, что нас с Колькой едва не задавили еще в воротах. А дальше — больше. Я тотчас убедился, что это на самом деле никакой не Птичий рынок. Уж скорее Рыбий. Потому что вокруг, куда ни взгляни, куда ни сунь нос, были одни рыбы. Прилавки сплошь заставлены стеклянными банками, а в этих банках плавали и кувыркались забавные рыбешки. Красные, черные, полосатые.
Не только на прилавках, но и в самой толпе шла бойкая торговля. Тут все — и взрослые, и детвора — тоже были с банками в руках. Рыбешки, подцепленные сачком, переселялись из банки в банку, деньги перекочевывали из рук в руки.
Кроме самих рыб, тут продавали и покупали все, что имеет отношение к рыбам. Аквариумы, разукрашенные всякими ракушками. Живой шевелящийся и сушеный корм. Водоросли. Улитки. Резиновые клизмы. Электромашины для подкачки воздуха. Один мужик продавал песок: насыплет в кулечек песку — пожалуйста, с вас полтинник. А другой мужик (я сам это видел своими глазами) торговал водой; он нацеживал из-под уличного крана полное ведро воды, а потом ходил по рынку и кричал: «Кому натуральной озерной воды? Чистая озерная вода!..» И некоторые покупали. Я сам видел.
Словом, это было какое-то рыбье царство.
Лишь в самом дальнем закуте, у забора, торговали не рыбами, а другим товаром. Там были клетки с канарейками и щеглами, фанерные ящики с голубями. Лукошки с кроликами и морскими свинками. Все это было очень интересно, и мы с Колькой, наверное, часа два мытарились в толчее.
— А теперь… — сказал Колька и повел меня к выходу.
— Что теперь?
— Теперь — самое главное.
— Как же?.. — удивился я. Самое главное, а он тащит меня обратно, к воротам.
Мы обогнули забор снаружи.
И я сразу все понял.
Здесь продавали собак.
Разноголосый и неумолчный лай, рычанье, тявканье, скулеж наполняли переулок. Каких тут только не было собак! И взрослые псы, и чуть зрячие неловкие щенята. Породистые тупорылые боксеры и дворовые шавки. Легавые охотничьи собаки и крохотные, с дрожащими лапками тои. Оказавшись все вдруг в таком большом и пестром обществе, они вели себя шумно и развязно: сварились, затевали драки, либо, наоборот, любезничали, нюхались, задирали ноги на столбы — кто выше сумеет.
Не менее шумно, азартно проявляли характер продавцы и покупатели. Они рядились, как и положено на базаре, уходили и возвращались, изучали родословные свидетельства, придирчиво проверяли прикус зубов, покачивали головами, со знанием дела обсуждали собачьи достоинства и пороки.
Раз или два мимо нас прошла какая-то тетенька в синем пальто, верхняя пуговица которого была расстегнута, и оттуда, из-за пазухи, свешивались наружу белые мордочки с розовыми носами: кутята-близнецы, очень смешные и симпатичные. Но это, конечно, были не настоящие собаки, а так — домашняя забава, вроде игрушек.
— Гляди-ка… — подтолкнул меня в бок Николай.
Я посмотрел.
В самой глубине переулка, у забора сидел пес. Черный, с желтым брюхом, овчарка. Широкогрудый, востроухий. На ошейнике у него висели рядком медали: десяток, а то и больше, все золотые. Этот пес, в отличие от своих собратьев, не суетился, не лаял. Он чинно сидел на месте — сдержанный, мужественный. Морда его была отвернута в сторону от хозяина…
Читать дальше