Пётр Лебеденко - Льды уходят в океан

Она взяла Марину под руку и почти насильно потащила за собой.

Марина спросила:

— Куда мы идем?

— К третьему доку, — ответила Людмила. — Мы там работаем.

Одна из девушек, Инна Ляшко, взяла Марину под руку.

— Назад пути заказаны, — засмеялась она, сверкнув цыганскими глазами. — Рассказывай, Люда, что ждет пленницу…

Людмила рассказала: ее бригада взяла обязательство закончить сварочные работы на сейнере ко Дню 8 Марта. Составили точный график, строго его выполняли, но вчера вечером заболела сварщица Катя Луганская. Острый приступ аппендицита. Катю отвезли в больницу. Ночью сделали операцию. Ясно, что самое меньшее на полмесяца она вышла из строя. И ясно, что весь график теперь полетит к черту, в городе нет ни одного свободного сварщика, который хотя бы на время заменил Луганскую. И вот…

— Нам ничего не оставалось делать, как идти к тебе, — говорила Людмила. — Идти и просить: выручай. — Она на секунду остановилась, заглянула в лицо Марине. — Ты даже себе не представляешь, Марина, как мы все тебе благодарны, что ты согласилась помочь нам! Это так здорово, правда, девочки?

Те ответили хором:

— О-о!

Марина растерялась:

— Но я…

— И ты знаешь, — продолжала Людмила, — если бы нам кто-нибудь стал доказывать, что ты не согласишься, мы не поверили бы. Инка так и сказала: «Докер знает, что такое солидарность…»

— Но я… — Марина попыталась что-то сказать, но ее опять перебили.

— Когда Люда сказала, что ты сварщица, мы решили: теперь нам беспокоиться нечего. — Инна Ляшко крепче прижала к себе руку Марины. — Будто гора с плеч!

Они болтали без умолку, и Марина поняла, что делали они это нарочно, лишь бы не дать ей возможности отказаться от их настойчивых просьб.

А Марина и не собиралась отказываться. И не только потому, что ей было очень приятно сознавать себя равной среди этих сварщиц и нужной им. Она вдруг почувствовала, как возвращается светлая радость, которой так не хватало в ее жизни.

Ее привели в жарко натопленную раздевалку, усадили у железной печи. Людмила сказала:

— Девочки, в нашем распоряжении полчаса. Как говорят бюрократы, введем Марину в курс. Возражений нет, Марина?

— До сих пор вы не дали мне вымолвить ни слова, — улыбнулась Марина. — Может, выслушаете теперь?

— Так мы же обо всем договорились! — поспешила заметить Валя Ногаева, девушка небольшого роста, с тяжелой косой, уложенной так же, как у Людмилы. — Мы уже решили все…

— Не все, — сказала Марина. — Я ведь работаю. В четыре мне надо в ресторан…

Людмила положила на пол рядом с Мариной фуфайку и села на нее.

— Сегодня суббота, и по нашему графику мы работаем до двух. К четырем мы успеем в твой ресторан. Скажем, что ты на две недели идешь в отпуск. Разговор с директором я беру на себя. Я ему все растолкую. Хорошо?

Это было возвращением к жизни. Все, кроме работы, отошло на второй план. Глядя на голубой огонь сквозь защитную маску, Марина думала о том, что только люди, лишенные всякого воображения, могут оставаться равнодушными к необыкновенной красоте всполохов, похожих на волшебные огни. Она же в этом голубом огне могла видеть все, что хотела. Стоило ей прищурить глаза — и тысячи искр превращались в звездные тропинки, по которым она без особого труда отправлялась в свое прошлое или будущее — куда захочет! Удлини она пламя — и перед ней откроются тайны, в которые не проник еще ни один человек. Она могла из огня создать такие картины, что самый искусный художник только ахнул бы.

Первые два-три дня Марина работала с несвойственной ей робостью. Так человек, долгое время пролежавший на больничной койке, делает первые шаги. Земля ему кажется зыбкой, словно морские волны, и он не уверен, что она вдруг не заколеблется под ним, не уйдет из-под ног. Но потом все стало на свое место. Украдкой — чтобы не обидеть недоверием — Хрисанова наблюдала за работой Марины и все больше убеждалась: Марина — сварщица по призванию, у нее точные движения, математически точный расчет, необыкновенное изящество в работе, словно она имела дело не со стальными частями корабля, а с хрупкими деталями тонкого оптического прибора.

Как-то вечером, когда сварщицы переодевались после работы, Людмила сказала:

— Чувствую, как шатается мой королевский трон. Пройдет полгода — Марина Санина займет его.

Марина засмеялась.

— Нет, я навсегда хочу остаться верноподданной своей любимой королевы.

В этих шутливых словах Марины заключался глубокий смысл: чем больше Марина узнавала Хрисанову, тем сильнее к ней привязывалась. Людмила была ровной, со всеми девушками, и у нее для всех хватало внимания, времени.