Пётр Лебеденко - Льды уходят в океан

— Сделай одолжение. Буду тебе очень благодарна.

Илья продолжал стоять, не сводя с нее глаз. Черт, она еще больше похорошела! Он мог поклясться, что в жизни не видел таких красивых девушек. А ведь ей уже не двадцать, в ее возрасте многие начинают не то что увядать, но они утрачивают свежесть. Порода у нее, что ли, такая?

— Ты, кажется, собирался уходить? — напомнила Марина. — Или думаешь, что я очень рада встрече с тобой?

— Ничего такого я не думаю, — буркнул Илья. — А уходить неохота. Не могу. — И неожиданно признался: — Сто лет не видал тебя и решил, что все. Даже почти не вспоминал. А вот встретил, и опять нахлынуло. Ты это можешь понять? Можешь?

— Слушай, Илья, — мягко сказала Марина — я не хочу быть твоим врагом. Зачем? Я ведь не желаю тебе зла. Но очень прошу, оставь меня в покое. Никогда, слышишь, никогда я не соглашусь, чтобы все повторилось. Ты для меня чужой человек. И чем скорее ты это поймешь, тем будет лучше. Вот так, Илья… Нет, нет, провожать меня не надо, я не хочу!

Он взял Марину под руку, крепко прижал к себе ее локоть. Так крепко, что ей стало больно. Она легонько вскрикнула.

— Пусти! Пусти, слышишь!

И попыталась вырваться. С ее головы слетел и упал на землю шарфик. Она наклонилась, чтобы поднять его, и в это время Илья обхватил ее шею, силой привлек к себе и стал жадно целовать ее глаза и губы. Молча, яростно, забыв обо всем на свете…

Это было настолько неожиданно, что Марина не сразу пришла в себя. Наконец ей удалось оттолкнуть Илью, и тогда она ударила его по лицу. Раз, другой, третий…

Потом заплакала. Навзрыд, давясь слезами, вздрагивая всем телом. А Илья молча стоял перед ней и смотрел на нее так, словно перед ним находился укрощенный зверек. Сила ведь всегда укрощает. Даже самых строптивых — это Илья знает отлично. Он знает, чем обычно кончаются такие истерики. Сейчас Марина до конца выплачется и сразу размякнет, станет безвольной и податливой, как воск. Разве мало было случаев, когда она вот так же неистово рыдала от собственного бессилия и ненависти к нему, а потом он брал ее на руки и чувствовал, как все в ней стихает.

Илья сам поднял ее шарфик, протянул ей, сказал:

— Вытри лицо. И довольно плакать, слышишь? Слезы оставляют борозды, как нарты на снегу. Так говорит тундряк Ваненга… — Он засмеялся своей неуместной шутке.

Марина послушно взяла шарфик, сложила его и несколько раз провела по лицу. Она еще тихонько вздрагивала от затухающих рыданий, но слез уже не было. Ей просто необходимо было внутренне успокоиться. И Беседин терпеливо ждал, когда настанет это успокоение. Что он сделает потом, Илья уже твердо решил. Они пойдут к ней. По пути Илья забежит в магазин, возьмет бутылку хорошего вина и чего-нибудь закусить. Мир надо заключать в торжественной обстановке — это же элементарно. Тем более такой мир, каким будет сегодняшний, — прочный и вечный. Хватит им в конце концов цапаться по пустякам, пора начинать настоящую жизнь. Ведь они не могут друг без друга — разве они в этом не убедились оба?!

Марина набросила шарфик на голову, поправила выбившиеся пряди волос и вплотную подошла к Беседину. Взглянув на нее, Илья подумал: «Как она быстро может меняться! Только сейчас была похожа на раскисшую кисейную барышню, и вот уже… Чего это она так на меня смотрит? Опять, что ли, начинается?»

Марина сказала:

— Мне стыдно за всю эту комедию. Стыдно не перед тобой, а перед собой. Все-таки думала, что я сильнее… Ну, ладно. На досуге как-нибудь во всем этом разберусь… А сейчас… Сейчас я должна кое-что тебе сказать, Илья… Я говорила, что не хочу быть твоим врагом. У меня и вправду не было никакого желания враждовать с тобой. Хотелось, чтобы ты просто исчез из моей жизни — и все. Но вот сейчас… Если бы ты знал, как я сейчас тебя ненавижу! Ты даже не скотина, а настоящий гад. Такой же скользкий и мерзкий, как любая гадина. Были бы у меня силы — раздавила бы тебя…

Ее лицо было рядом с его лицом, Илья чувствовал горячее дыхание и ясно видел, с какой ненавистью она глядит на него. Когда минуту назад Марина хлестала его по щекам, он даже не защищался, посмеиваясь над ее вспышкой. Теперь же у него вдруг появился страх перед ее яростью…

Беседин отступил на полшага, а когда Марина снова приблизилась к нему, попятился еще дальше. И еле слышно проговорил:

— Не кричи. И не оскорбляй, если не хочешь получить в морду. Понятно?

Он думал, что его угроза отрезвит ее. Ничуть не бывало. Она подошла вплотную:

— В морду? — Марина криво усмехнулась. — В морду не так уж и больно. Этим меня не напугаешь… Эх ты, геро-ой!