Виктор Вяткин - Последний фарт

Он вышел из юрты, поднялся на сопку и увидел на реке несколько плотов. Один уже причаливал к косе. Снова приплыли чужие люди. Что теперь будут говорить про него старики? Ведь они считают, что он показал дорогу к желтым камням. И теперь будет гневаться Дух Леса. Пожалуй, верно, что вся беда идет в тайгу от его юрты. Гермоген зябко поежился, закрыл глаза. Как правильно жить? Где дорога к счастью таежных людей, поди угадай?

Канов разложил костры на выступе, поджег, спустился к воде, вымыл руки и долго вглядывался в свое отражение.

— Никак жениться собираешься? — насмешливо спросил Софи.

— Нет. Просто житие обретает смысл, — ответил Канов серьезно.

Он подошел к огню и, выложив пакетики с пробами, стал заносить их в поисковый журнал. Так приказал Полозов, считая свою работу государственной службой.

Софи долго рассматривал золотые крупинки на мокрых бумажках и тихо тронул Канова за локоть.

— Кажись, добрая россыпь наклевывается. Сколотить бы проходнушку, и пока сыр да бор… Смекаешь, а? — прошептал он.

— Тебе ведомы наши обязанности поисковиков? Не зарься! — оборвал его Канов.

Софи обулся и ушел. Канов еще долго писал, рисовал карту. Когда он поднялся на берег, Софи уже крепко спал.

Разбудил Канова странный шорох. Внизу на косе как будто кто-то ходил, шуршал галькой. Неужели Софи? Нет, тот, зарывшись в сено, сладко похрапывал. Кто же? Канов поднял голову, вгляделся.

В омуте что-то бултыхнулось, и на берегу показался медведь. Осторожно переступая, он остановился над костром. Головни зашипели и окутали его паром. Медведь постоял, отряхнулся и снова полез в омут.

— Ах, каналья! Да он, яко пожарный, огонь тушит, — догадался Канов.

Зверь снова окунулся и опять стряхнул с себя воду над углями. Но теперь все потухло, и только нагретая галька слабо курилась. Медведь разметал золу и, косолапя, лениво побрел по отмели. Канов швырнул в него камнем. Зверь оглянулся, прыгнул, брызнула из-под лап щебенка, и он скрылся.

Канов молча спустился к ключу и принялся рассматривать следы, оставленные зверем. Здесь он вдавил когтями крупную гальку, А тут, уже в воде, выворотил груду скалистой щебенки. Выскакивая на берег, медведь свернул куст.

Канов бродил по отмели, удивляясь проворству зверя. И вдруг в прозрачных струях воды что-то блеснуло. Он наклонился и поднял самородок, похожий на обломанный край лепешки.

— Софи! А, Софи! — крикнул он. — Ликуй! Не тщетны наши поиски! Возри, что сие есть? — Канов поднял над головой самородок.

— Самородок? Где? — Софи вмиг оказался рядом.

Канов показал на отмель, где виднелась трескавшаяся скала, и пошел к костру. Он взял журнал и только хотел записать результаты проб, как примчался Софи и выхватил у него тетрадь.

— Брось! Такой фарт!

— Истинно! — спокойно ответил Канов и поднял голову.

Софи задыхался. Он стоял взбудораженный, красный.

Глаза его бегали по сторонам. Канов не узнавал товарища.

— Писать, говорю, подожди. Поглядим сперва, что есть тут. Я вот опробую русло, берег, — Софи махнул рукой.

— Можно, — нехотя согласился Канов. — Токмо без соблазна. — Он взял у Софи тетрадь, спрятал и направился вверх по ключу, прихватив лоток. Софи его поразил, но он успокаивал себя: остынет старик, устыдится. Столько лет вместе.

Вернулся он поздно. Софи все еще ковырялся в русле.

— Кончай, брате, потешился, и хватит. Давай, — мягко попросил Канов.

— Слышь, друг! Не глупи! Помалкивать будем. После вернемся — и хватит с нас. Годы ведь… — не поднимая головы, отозвался Софи.

— Опомнись!

— Уйди! — заорал Софи, ощерившись. — Не дам, и все…

— Нечестиво так. Возьму, — твердо сказал Канов.

Софи стремительно вскочил и приблизил к нему свое озверевшее лицо.

— Мое это! Вот тебе! — И он ткнул ему кукиш под нос.

— Не вводи в грех! Слышишь, брате! — бледнея, прошептал Канов.

— Выкуси! Если ты болван… — совсем побагровел Софи и вцепился в бороду Канова.

Тот тихо простонал и, прежде чем Софи успел уклониться, схватил его за волосы и прижал к земле.

— Не греши!.. Не соблазняйся!.. Не искушай!.. — раскачивал он его голову, тыча лицом в песок. — Выкладывай все, негодник!

Софи, видимо, не ожидал такой силы в пожилом человеке. Отплевываясь, он завопил:

— Бери, сатана! Бери, святоша, подавись! — И, сунув за пазуху руку, вышвырнул рукавицу с золотом.

Канов подхватил ее и отпустил старика.

— Не гневайся, брате! По-другому не мог. Служба! — сказал он виновато, вытирая руки о куртку. — Да и тебе на пользу сия трепка.