Николай Погодин - Собрание сочинений в четырех томах. Том 4.

Еще раз надо повторить, что литературные требования МХАТ снизились не сегодня. В 30‑е годы и позднее сам Немирович — Данченко ничего не мог поделать и честно полагал, что «так надо». Однако тогда на сцене МХАТ подвизались великие артисты, как Хмелев и Добронравов, и они амортизировали несоответствие литературного материала уровню театра. Теперь не то.

Чтобы быть точно понятым, сошлюсь на личный пример со всей серьезностью.

Пьеса «Цветы живые» — не самое худшее, что было поставлено мхатовцами за последнее десятилетие. Она иллюстративна. Не стану говорить, почему иллюстративна, не стану оправдываться. Иллюстративность — синоним торопливости. А торопливость всегда подчинена не высокому чувству современности, а оперативной своевременности со всей ее броскостью и узнаваемостью. Мне легко об этом говорить, я никого не задеваю. Такие пьесы всегда и всюду были, будут, они нужны, необходимы. И как раз Художественный театр не должен ставить такие пьесы. А они и составляют его современный репертуар, как наш, так и переводной. Конечно, не так просто отобрать пьесу, достойную высоких требований МХАТ, какими они были в его лучшую пору. «Лучше меньше, да лучше» — эта ленинская формула должна стать программой этого театра. Но куда как просто взять первую пьесу начинающего автора, поставить ее на большой сцене, получить одобрение газет, «несмотря на очевидные недостатки» пьесы… Только при этом понятие «сокровищница» уравнивается с какими–то другими театрами, которых у нас много.

Я лишь со стороны знаю внутреннюю жизнь театра. А то, что знаю, не зовет в этот театр. Когда в семье твоего друга разлад, — трудно бывать в его семье. В МХАТ есть «носители традиций», «продолжатели», «ниспровергатели носителей и продолжателей». Спорящие силы довольно равномерно распределились по руководящим органам театра… Но, может быть, все это позитивно и к добру.

Мои заметки не случайно названы давними раздумьями. При мне на репетициях Немирович — Данченко останавливал работу и с горечью говорил о том, на каких основаниях был построен Художественный театр… Те, кто присутствовал на этих репетициях, должны помнить это. Он даже расширял вопрос и спрашивал, неужели ему надо собирать режиссеров и главных актеров театра, с тем чтобы вновь разъяснять им существо основ Художественного театра? Что это значило? Не тревогу ли за будущее?

Будущее этого театра в его прошлом. Художники, как их было принято называть, прямо начали с расцвета и, несмотря на известные неудачи, долгое время сохраняли свой театр цветущим. Канонизированность понятия «великое наследие» в данном случае имеет свой жизненный смысл. Было бы чудовищным преувеличением сказать, будто МХАТ в целом этого не понимает, или утратил связи с прошлым, или оно ему не дорого. Мне лишь кажется, что у какой–то части его работников притупилось чувство ответственности. Для этой части характерен поразительный снобизм.

Но это мои личные впечатления, а впечатления неустойчивы и односторонни.

Можно рассуждать и так, что МХАТ просто устарел. Он мощно и блистательно выразил свою эпоху, и все его художественные откровения, стиль, которым они выражались, словом, все его творчество, прошли с его эпохой. К тому же, никто не знает, какой театр основали бы Станиславский и Немирович — Данченко, если бы они жили в наше время. Но развейте глубже это соблазнительное положение, и вы неминуемо придете к другому, что все учение Станиславского, учение, признанное всем мировым сценическим искусством, тоже устарело. И настойчивые призывы Немировича — Данченко есть не что иное, как обветшалые догмы.

Неудачи соблазнительны, потому что люди склонны винить все что угодно в неудачах, только не самих себя… и пересматривать «всю существующую практику».

Наша советская культура тем богата и сильна, что она не порывала своих живых связей с прошлым и, руководствуясь основными ленинскими принципами, брала все лучшее из того, что создала культура прошлого. Разве МХАТ — не лучшее? Можно и пересматривать, если пересматривающие имеют что сказать и противопоставить тому учению, которое они считают старым. Но МХАТ, по–моему, и не собирается ничего пересматривать.

Нынешние трудности МХАТ мне представляются необходимыми и перспективными. Только следует иметь в виду, что перспектива не статична. Она может бесконечно отдаляться или приближаться, в зависимости от того, как ведем себя мы по отношению к самой перспективе. У нас есть дивная театральная молодежь. И как горько, что нынешнее руководство МХАТ не заметило, что в недрах его театра зарождался новый театр, буквально на глазах, когда его будущее ядро собиралось после работы по ночам в артистических уборных и репетировало будущий свой первый спектакль, не зная, где он будет поставлен. У нас есть изумительные постановщики, прекрасные артисты, но как натужно–медленно пополняется МХАТ свежими силами. Я не хочу никого обидеть, и все же следует сказать со всей определенностью о том, что МХАТ лично никому не принадлежит, по наследству не достался. МХАТ принадлежит нашей культуре, он дорог миллионам людей.