Николай Шундик - Быстроногий олень. Книга 1

— Ничего у нас не получится с охотой в пургу. Только зря измучаются да переморозятся люди…

Гэмаль крепко затянулся из трубки и подумал: «Медлить нельзя. Надо итти по всем палаткам, помогать охотникам. Иначе все сорвется».

— Я тоже не смог перезарядить капканы, — вздохнул Айгинто. — А вот Гэмаль перезарядил, да еще без одной рукавицы.

Гивэй недоверчиво посмотрел на Гэмаля.

— Как? Расскажи!

Гэмаль быстро докурил трубку, спрятал ее и сказал:

— Сейчас втроем пойдем учить людей, как перезаряжать в пургу капканы. Сначала у меня тоже ничего не получалось. Злой я был, сильно злой, а потом успокоился и все же придумал, что делать надо. Вот послушайте.

Айгинто и Гивэй жадно слушали каждое слово парторга.

— Пойдем теперь по палаткам, докажем охотникам, что песцов и в пургу ловить можно, — повеселел председатель.

Переходя от палатки к палатке, Айгинто и Гэмаль всюду находили охотников мрачными, унылыми.

— Неразумное старик Анкоче выдумал. А вы послушали его, в пургу людей повели, — простуженным голосом сказал в одной из палаток Нотат. Пожилому охотнику нездоровилось, но он никому не говорил об этом.

— А мы давно уже или умом мальчишек, или умом стариков полоумных живем, — злорадно подхватил Эчилин.

Айгинто хотел было ответить не менее резко, но Гэмаль дернул его за рукав.

— Да, пока плохо получается, — вздохнул парторг, — мы вот с Айгинто тоже были сердитые. Я так сильно рассердился, когда капканы перезаряжал, что кусать рукав кухлянки стал, снег ногами копать.

Охотники с любопытством и недоумением посмотрели на Гэмаля. То, что он честно и прямо рассказал о своем отчаянье, которое оказалось таким же, как и у них, понравилось многим: не ругается, не стыдит, силой своей не хвастается, честно сознался, что и ему тяжело.

— Плохо, друзья, нам не потому, что мы пурги испугались, — продолжал Гэмаль. — Беда в том, что пока пользы нет от того, что сидим мы здесь в пурге.

— Вот-вот, ты, Гэмаль, всегда умеешь сказать, о чем люди думают, — оживился Нотат. — Без толку мучаемся!

— А Гэмаль вот добился толку, теперь всех научит, как обмануть пургу! — выкрикнул из-за спины брата Гивэй. — Из собственной кухлянки он как бы палатку делает: на колени встанет, руки в рукава просунет и так внизу, под кухлянкой, перезаряжает капканы. Вот посмотрите, как получается!

Гивэй схватил лежавший в палатке капкан, упал на колени и в точности все проделал так, как только что рассказывал. Охотники повеселели. Некоторые из них и сами попытались тут же повторить опыт Гэмаля.

На следующий день от мрачного уныния, которым были охвачены янрайцы накануне, не осталось и следа. Теперь они уже могли справиться с метелью. К тому же старик Анкоче оказался глубоко прав. Голодные песцы, лишенные возможности охотиться в пургу за мышами, слепо шли на приманки. К вечеру не было охотника, который не вернулся бы в палатку без песца.

В бушующую пургу вышел из Янрая самый молодой охотник, Эттын. Сбиваемый ветром, он часто падал, с трудом подымался и шел дальше. Всего час назад Эттын чувствовал себя несчастным человеком. Шутка сказать, как раз именно тогда, когда все охотники, несмотря на пургу, пошли ловить песцов, его оставили дома лишь потому, что он немножко простудился. Ну, что ж такого, что в голове его жар. Пурга ее быстро остудит. И Эттын все же удрал от матери. Не такой он человек, чтобы оставаться дома, когда все комсомольцы вышли на капканы.

Все чаще и чаще останавливался Эттын, чтобы отдышаться. Иногда ему казалось, что он заблудился, но юноша гнал тревожную мысль прочь и упрямо двигался вперед, разыскивая палатку бригады Рультына.

Сотни вихревых столбов, ввинчиваясь в снег спиралью, выписывая концентрические круги, мчались по снежной долине. Эттын, задыхаясь, отворачивал от ветра лицо, но казалось, что ветер дует со всех сторон.

Наконец Эттын убедился, что окончательно сбился с пути.

«Что же мне делать?» — в растерянности подумал он. Мысль о том, что он может бесполезно проблуждать, тогда как его друзья будут ловить песцов, приводила Эттына в отчаяние.

«Охотник называется, комсомолец, в пургу заблудился! Дома такому сидеть надо! Из мамкиных рук чаек пить!» — не щадил себя Эттын, шагая куда-то наугад.

Когда ноги совсем отказались итти, Эттын лег прямо на снег, засунул голову и руки внутрь кухлянки. Таяли от дыхания сосульки на опушке малахая, холодные капли ползли по лицу. Облизывая пересохшие, жаркие губы, Эттын прикладывал руки к горячему лбу, чувствуя, как голова его разламывается от боли.