Николай Шундик - Быстроногий олень. Книга 1

Судорожно глотая что-то, вдруг застрявшее в горле, Иляй хмуро слушал каждое слово Эчилина. До сих пор у него еще теплилась надежда, что жена забудет Гэмаля, что она рано или поздно как следует оценит его, Иляя, но вот Эчилин говорит такие слова, от которых темнеет в голове, а руки сжимаются в кулаки. И в самом деле, почему это он, Иляй, до сих пор верил Гэмалю? Почему он ни разу не подумал о том, что Тэюнэ и Гэмаль уже давно его обманывают?

Схватив Эчилина за шиворот кухлянки, Иляй близко наклонил к себе его холодное, бесстрастное лицо с тяжелыми челюстями.

— Скажи, ты правду говоришь, а? Это правда, что они там, у маяка?..

Эчилин мягко, но настойчиво отцепил от своего воротника руки Иляя и с видом оскорбленного человека, которого подозревают в клевете, сказал:

— Жалко, что я тогда не взял тебя за шиворот и не ткнул носом в то место, где они лежали.

— Я убью Тэюнэ! — мрачно заявил Иляй и, вдруг вскинув вверх одну ногу, начал торопливо подвязывать болтающиеся тесемки торбазов. Носок правого торбаза был порван, и из него торчала травяная стелька.

Эчилин презрительно усмехнулся:

— Голова у тебя, наверное, как этот торбаз, дырявая! Разве женщина что-нибудь понимает? Женщина, как песец, — увидит приманку и бежит прямо на капкан.

— Значит, по-твоему, не Тэюнэ, а Гэмаля убить надо? — полуиспуганно спросил Иляй.

— Что это ты говоришь такое? — с наигранным ужасом воскликнул Эчилин. — Разве можно человека убивать, да еще такого человека, как Гэмаль!..

— А что же мне делать?

— Терпеть, терпеть надо!

Сказал это Эчилин таким тоном, что лицо у Иляя снова побагровело.

— Да, да, терпеть надо, — повторил Эчилин. — Гэмаль начальник, парторг, значит гордиться тебе надо…

— Замолчи! — закричал Иляй. — Замолчи, а то я тебя сейчас убью!

— Не убьешь, — спокойно возразил Эчилин. — Это тебе не старая жизнь, когда человека, как собаку, убить можно было. Как раньше бывало? Накинет один человек на шею другого аркан в пургу, так и оставит, чтобы морозом прикончило. Так в старину было. А тебе, Иляй, терпеть надо. Да ты чего это так разозлился? Разве тебе Тэюнэ вдвоем с Гэмалем не хватит?

Этого Иляй уже не мог вынести.

— Я их убью! Обоих убью! Они еще узнают, как обманывать меня! — зарычал он и так заметался по пологу, что-то разыскивая, что едва не разрушил его.

— Ну, ну, ты потише слова такие говори, а то сейчас всем расскажу, — погрозился Эчилин, как бы стирая с лица рукой едва заметную ухмылку. — Разве можно человека убивать!

— Эй, Иляй! — послышался чей-то голос в шатре яранги, — быстрее собирайся, наша бригада через час на капканы уходит!

Охотники вышли в тундру, оставив собак дома. Пурга была такая, что ее не смогла бы одолеть ни одна упряжка. Но люди все же решили одолеть пургу. И хотя выбрали они всего один, притом самый близкий, участок, задача их была необычайно трудной. Стремительный ветер, словно взбешенный дерзостью людей, которые посмели с ним спорить, сбивал их с ног, обрушивал на них тучи вздыбленного снега. Охотники, сутулясь под своими ношами, в которых были палатки, примусы, чайники, недельный запас пищи, карабкались на сугробы, падали, снова подымались и упрямо двигались вперед, руководствуясь в своем необыкновенно тяжелом пути каким-то шестым чувством испытанных следопытов…

Гэмаль стал на колени возле приманки, сорвал зубами рукавицу с правой руки, пытаясь оголенной ладонью отогреть лицо. И вдруг порывом ветра рукавицу швырнуло куда-то в бушующий снег. Гэмаль вскочил на ноги, сделал прыжок, второй, споткнулся о заструги, упал, больно зашиб локоть.

— О, проклятая пурга! — выругался парторг и раскашлялся, захлебнувшись ветром.

Втянув руку внутрь кухлянки, Гэмаль снова подошел к приманке. Вытащив рывком забитый снегом капкан, он выхватил из чехла нож, попытался сделать лунку, но это было не так просто: лунку тут же забивало снегом. На какое-то мгновение мелькнула мысль, что перезаряжать капканы в пургу не хватит никаких сил. Но это только подстегнуло Гэмаля. Он тут же принялся орудовать обеими руками. Однако не помогло и это.

Словно обожженные, пальцы нестерпимо болели и не двигались.

«Как это? Неужели я не смогу перезарядить капканы? Что же тогда скажут другие?»

Всегда спокойный и выдержанный, сейчас Гэмаль был близок к отчаянию. А беспощадный ветер толкал его в грудь, бил в лицо колючим снегом, не позволял выкрикнуть в ответ пурге даже ругательства.

В бессильном бешенстве вскочил Гэмаль и стал разбрасывать ногой сугроб, который уже начал расти как раз там, где нужно было ставить капканы.