— Не брошу, — говорит она, а сама ползет. — Уже темно — потеряют нас… — Заливают их пулями беляки — настигает смертная минута.
Раненый ей кричит:
— Бросай, говорю, сукин сын! Храбрец какой нашелся… Именем революции требую — бросай. Слушать команду! Выполняй боевой приказ, я командир…
Командир приказывает, да еще в боевой обстановке — надо подчиняться. Чуть не взвыла Алена от досады. Бросила его, отползла одна. Зарылась в снег…
И вдруг вспомнила: «Батюшки-светы! В феврале двадцатого года Васю убили. Вот так же под ним кровью снег подплыл. Два года минуло!..»
Опять боевые друзья идут в наступление. Она — к раненому. Начинает его тянуть. Он ногой брыкается.
— Негодяй! — хрипит. — В бой иди, в бой! Трус, шкура! Видишь, наши пошли…
Алена помалкивает, прет его во все лопатки. Катит он у нее по снегу, только свист идет, как на салазках. Проволокла она его с версту. А уж за день измаялась — сил нет. Не может тащить! Отдыха тело усталое требует. Села Алена около раненого. Он зол, на нее и не смотрит, да и боль донимает.
Июльским горячим солнцем ее обогрело: да это Вадим Николаевич Яницын! Среди зимы лютой, сугробов снежных в жар ее бросило. Сидит и шевельнуться боится: не сон ли? Сил у нее сразу прибавилось. Вытащила раненого из огня, побежала за санитарами. Принесли его в госпиталь. Врачам на осмотр доставили.
Алена отогреваться пошла. Обогрелась. Хочется посмотреть на своего спасенного. Смотрит — лежит он уже на столе. Пулю ему из руки вынимают.
Сняли его со стола. Перевязку делают. Окликнула:
— Вадим Николаевич…
Яницын приподнялся на деревянном топчане.
— Алена! Аленушка…
— О! Вы, я вижу, знакомыми оказались, — засмеялся доктор. — А это ведь она вас с проволоки сняла. Герой женщина. Вы сегодня не первый, отвоеванный Аленушкой от смерти…
Не пустил врач Алену на фронтовую полосу — пальцы на руках опухли. «Отдохните. Тепла наберитесь. Работы на вашу долю и здесь хватит. Завтра пойдете…»
Впряглась она в помощь врачам и сестрам. После полуночи погнал ее врач: «Спать!» Она в угол бросилась, где Вадим лежал, — его уж и след простыл. Чуть не взвыла она: «Ушел! Раненый…»
…Двенадцатое февраля. Приказ главкома Блюхера: Приступить к штурму Волочаевки.
На исходных позициях части Инской группы; окружены станция и деревня Волочаевка с севера, запада и юга. Наготове — восточнее станции Волочаевка — Третий стрелковый полк Первой Читинской стрелковой бригады. Обходная колонна эскадрона Особого Амурского полка, команда пеших разведчиков Шестого стрелкового полка готовы выйти восточнее Волочаевки — жечь мосты.
В центре — Амурский полк: его первый батальон стоит западнее станции Волочаевка — к северу от железной дороги. Команда пеших разведчиков полка впереди, всего в пятистах метрах на северо-запад от станции.
На центральном участке, откуда должны начать прорыв обороны белогвардейцев, — резерв, второй эшелон: Второй и Третий батальоны Амурского полка. К северу и северо-западу от станции и деревни Волочаевки, в двух километрах от сопки Июнь-Карань, — Пятый стрелковый полк. К северу от сопки Июнь-Карань, на левом фланге Инской группы, ждал сигнала Четвертый кавалерийский полк.
Продуманно и четко расположена и подготовлена артиллерия — поддерживать огнем наступающие части. Все замерло: ждут сигнала.
На рассвете двенадцатого февраля пошла Алена с частями Пятого стрелкового полка на последний, решительный штурм. И пришлось ей с товарищами брать Волочаевку.
Земля после боев как вспахана — черным-черна. Впереди того места, где вчера шли, был редкий лесок. А тут ни одного деревца стоячего нет, все снарядами покосило вчистую! И под таким смертоносным огнем красные бойцы снесли несколько рядов проволоки.
Бах! Бах! Бах! — ударили в семь часов утра три орудия бронепоезда красных.
Бойцы Народно-Революционной армии знали: выстрелы — это сигнал: брать штурмом Волочаевку!
Бросились в наступление. Бронепоезда белых здорово их мучили, ходу не давали. Красные бойцы в ответ принялись артиллерией их гвоздить.
День вставал морозный, ясный, солнечный. Часам к десяти отчаянный бой разгорелся. Разбитые мосты починили за ночь, восстановили. Броневые поезда красных начали обстрел позиций белых. Свежие, отдохнувшие части народоармейцев на подмогу подошли. Сразу легче дышать стало на поле грозного боя. Но враг озлобился: пули свистят, орудия грохочут, мерзлая земля от снарядных взрывов гудит, как чугунная.
Читать дальше