Пётр Губанов - Пробуждение

— Упираются, мерзавцы. Лишнего слова не выжмешь.

— Я переоценил ваш опыт, Алексей Поликарпович, — недовольным тоном произнес командир. — Корни злодейского заговора остались невырванными!

Остен-Сакен дважды прочитал приговор суда.

— Так что же, этот прапорщик против смертной казни? — спросил он.

— Как видите, Андрей Вилимович, — подобострастно проговорил Корнев.

— Слюнтяй! — гневно процедил капитан первого ранга. — Как только придем на Мурман — спишу его на берег. В арестантские роты! Клопов кормить!

Приговор был составлен с соблюдением всех нужных формальностей. Трое членов суда высказались за применение смертной казни, один — против, имея особое мнение. Таким образом, решение военно-судной комиссии вступило в силу сразу после утверждения.

Остен-Сакен помнил о шифровке, полученной из адмиралтейства. Морской министр отменил смертную казнь на флоте. Это было яснее ясного. Но… Гонконг далеко от Петрограда. Стоит лишь изменить на одни сутки дату исполнения приговора, и — все получится по закону.

«Привести в исполнение, немедленно», — торопливым почерком написал свою резолюцию капитан первого ранга и поставил крючковатую подпись.

— Где и когда прикажете совершить?.. — осведомился Корнев.

— Расстреляние приговоренных к казни произведете завтра на рейде Мидсбой, в шесть часов утра, — спокойно произнес капитан первого ранга.

— Слушаюсь.

— Дату исполнения приговора пометьте вчерашним числом, — сказал Остен-Сакен с чуть заметным ударением на двух последних словах.

— Почему? — слегка удивился председатель суда.

— Так будет лучше, — неопределенно ответил командир и дал понять старшему офицеру, что разговор между ними закончен.

После того как объявили приговор военного суда, утвержденный командиром отряда особого назначения, Крылова и Шумилина перевели в карцер. Трое приговоренных к расстрелу членов судового комитета оказались вместе. Они крепко обнялись, пожали друг другу руки.

— Похоже, и в самом деле собираются нас расстрелять, — заговорил первым Авилов.

— Барон шутить не станет, — отозвался Шумилин.

— Давайте подумаем вместе, как выпутаться, — с каким-то странным спокойствием предложил Крылов.

— Попробуй выберись отсюда, — мрачно отмахнулся Шумилин. — Двери железные. Часовой…

— А если уговорим его, — сказал Крылов.

— Скорее, он из учеников-кочегаров, — в сомнении подкачал головой Авилов. — И темен, наверное, как штаны пожарника…

Помолчали все трое.

Откуда-то сверху с трудом проникали в карцер еле различимые звуки человеческих голосов и сигнальные трели боцманских дудок. Через определенные промежутки времени доносился бой отбиваемых склянок.

На крейсере своим чередом шла повседневная жизнь. Как будто ничего не случилось! Близкая смерть казалась всем троим чудовищной, невероятной.

Крылов не мог никак поверить, что в следующее утро убьют его на палубе крейсера, на глазах у нескольких сотен матросов, замерших в двухшеренговом строю. «Неужели на этой точке оборвется жизнь? — с каким-то удивлением думал Крылов. — Ведь пройдено так мало, а сделано еще меньше. Неужто все для меня кончится и ничего больше не будет? Лишь темнота и сырость…»

Он невольно представил себя на дне бухты с колосниковой решеткой, привязанной к ногам. Озноб пробежал по коже.

Авилов лежал на спине и задумчиво глядел в потолок. Тусклый свет электрической лампочки освещал его осунувшееся, небритое лицо. Авилов думал о жене, которую не видел четыре года и больше, наверное, не увидит. Мысли о ней с такой силой сжимали грудь, что временами ему становилось нечем дышать.

Шумилин сидел рядом с ним. Он весь ушел в себя. Воспоминаниями детства минер старался отогнать мрачные мысли, но это ему не удавалось.

— Неужели будет казнь? — первым нарушил молчание Крылов.

— Об этом же думаю, — ответил Шумилин, обрадованный, что один из них заговорил наконец.

— В такое время, когда революция сметает мерзость старых порядков, нас хотят прикончить! — вскочил на ноги Авилов. — Не посмеют!

— А если приведут на крейсер британских солдат и морских пехотинцев? Тогда — конец. Оказавшись под прицелом у англичан, матросы не смогут помочь нам.

— И все-таки не видать Остен-Сакену Мурмана как своих ушей, — задумчиво протянул Авилов. — И даже в том случае, если нас не будет в живых, крейсер не пойдет на бойню.

— Я тоже считаю: и без нас произойдет восстание, — согласился Крылов. — Пусть только выйдет корабль в море. Англичан, я думаю, не прихватит с собой Остен-Сакен.