Михаил Алексеев - Большевики

Федор допрашивал убийцу.

— Что заставило тебя убить его? Ну, что?..

Убийца молчал, его большие глаза, окаймленные серой морщинистой кожей, смотрели безразлично.

— О, подлец, кого ты убил. Кого убил!!! — Федор рвал на себе волосы.

Вошел Михеев. Он с изумлением посмотрел на убийцу.

— Штоль? Офицер старой армии, санаторский больной, — закричал он. — Ты, ты убийца!

— Да, я, Штоль, убийца. Я рад, что хоть одного из вас мне удалось убить перед смертью, палачи родины! Ах, почему я раньше не убивал вас из–за угла десятками? Вы все достойны смерти… Но я не один…

— Выведите его, — почти крикнул Федор двум красноармейцам. — Я ему… и пришлите ко мне командира.

— Что Феня? — спросил Федор после минутного тягостного молчания.

— Она все еще в обмороке. Но пойдем, Федор. Там уже опять созывают митинг.

— Ты будешь говорить?

— Да.

Похороны Борина назначили на утро. Труп его одели в парадную военную форму и положили в большом зале Совета. За один день мимо гроба прошло несколько десятков тысяч человек. А ночью у гроба сидела Феня, стояли Федор и Михеев. Феня уже владела собой. И лишь с какой–то жадностью все время смотрела в лицо Борина. Несколько раз за день прибегал Амо. Он все хлопотал о похоронах. То приносил цветы, то поправлял одежду на Борине и по–детски плакал.

Утром Борина положили в гроб и вынесли на улицу. Гроб поставили на дрожки, накрыли красным сукном и обложили цветами. Цветы были простые, полевые: ромашки, колокольчики и васильки. Дрожки утонули в зеленой хвое и венках.

Борина повезли в последний путь.

За гробом рядом с Феней шел Михеев. Он был пасмурен больше обыкновенного и часто откашливался. Феня была одета в белый костюм сестры милосердия. Большой красный крест горел у нее на груди. Глава были сухо воспалены, а губы плотно сжаты. За ними шли рабочие и красноармейцы с черными и красными знаменами. На знаменах под солнцем горели позолотой надписи: «Спи спокойно, дорогой товарищ, мы дело твое довершим», «Ты убит, но ты живешь среди нас», «Смерть предателям, убийцам из–за угла». За рабочими шли партизаны отряда. А дальше двигалась большая толпа мужиков, баб, стариков и детей.

Было тепло, безветренно. Солнце где–то сияло позади. На деревьях чирикали воробьи и кричали галки.

Когда гроб поровнялся с мостом, из ворот, крайнего дома выбежала девочка. Это был спасенный Бориным ребенок. Она бегом несла к гробу зеленый венок. Ее крохотные ручки не успели еще сплести его до конца. Дрожки остановили; кучер поднял девочку, и она плача положила венок на гроб. Феня взяла ее на руки и беззвучно зарыдала. Михеев судорожно потирал горло рукою, откашливался и незаметным движением руки смахивал непрошенные слезы с ресниц.

У Совета еще ночью вырыли могилу. Она смотрела черной пастью навстречу солнцу. Гроб, покачиваясь на веревках, опустился в глубину могилы. Были сказаны речи; потом могилу засыпали землею и на могильный холм сложили венки и цветы.