Исаак Гольдберг - День разгорается

— Я не позволю бунтовать! — орал Синицын на адъютанта, словно это он, аккуратный и старательный поручик, изъявляет неповиновение и бунтует. — Выловить зачинщиков, арестовать!.. Что-о?

Но оказалось, что зачинщиков вылавливать было трудно и что волнения среди солдат принимают широкие и угрожающие размеры. К тому же губернские и городские власти, обеспокоенные брожением в казармах, стали наседать на генерала и настаивать на принятии каких-нибудь успокоительных мер.

— Ваше превосходительство, — заявлял от имени губернатора чиновник особых поручений, — его превосходительство имеет достовернейшие сведения о том, что взбунтовавшиеся нижние чины намерены произвести погром. Необходимы решительные и осторожные меры... Решительные, но одновременно осторожнейшие меры!.. Его превосходительство просят вас пожаловать на совещание...

— Решительные — да!.. Но осторожности я не потерплю!.. — бушевал генерал и грозно сверкал из-под насупленных бровей бесцветными глазами на чиновника. — Не потерплю!..

Совещание у губернатора было продолжительное и неспокойное. Генерал Синицын обиженно и брюзгливо настаивал на том, что он быстро справится с бунтовщиками и что напрасно в это чисто армейское дело вмешиваются штатские, гражданские власти.

— Солдат принимал присягу! — поучал генерал Синицын. — Он в массе своей этой присяге никогда не изменит. Никогда! Да-с! А если сейчас там кой-какие беспорядки, так виной тому неблагонадежные преступные элементы. Я их выявлю и очищу армию от подлецов и негодяев!.. Миндальничать не собираюсь и не соглашусь...

Начальник жандармского управления устало глядел на генерала и молча жевал губами. Ротмистр Максимов пощипывал ус и тоже молчал. Расслабленно и томно (он числился в эти дни на положении больного) губернатор спросил:

— Действительно ли можно этих, ну, как там их? агитаторов выловить и внести успокоение? Как на этот счет ваше мнение?

Начальник жандармского управления почтительно повернулся к губернатору и заявил, что агитаторов, конечно, изъять не трудно, но к сожалению по агентурным сведениям и по регулярным сводкам установлено, что разложение в воинских частях приняло чрезвычайные размеры.

— Даже казачьи сотни, ваше превосходительство, поддались общему преступному настроению! — сообщил он. — Изволите видеть: казачьи сотни!

— Казачьи сотни!? — покачал расслабленно головой губернатор.

— Казаки!? — поджал губы прокурор. Кто-то сдержанно вздохнул.

Ротмистр Максимов встал, звякнул шпорами и попросил разрешения доложить. Губернатор кивнул головой.

Ротмистр Максимов доложил, что в воинских частях давно уже, еще до предыдущих событий, закончившихся обнародованием высочайшего манифеста, замечена была усиленная деятельность преступных противоправительственных организаций. Несмотря на решительные меры, принятые против этих преступных организаций, они продолжали существовать и развивать свою антиправительственную работу. Теперь их работа особенно усилилась благодаря неправильному, расширенному толкованию смысла высочайшего манифеста и они прочно укрепились даже в армии. Их преступная работа имеет успех в умах темных и неустойчивых нижних чинов. Между прочим, агитации противоправительственных партий поддалась даже некоторая часть офицерства. Ротмистр приостановился и, резко полуобернувшись к генералу Синицыну, почтительно, но довольно сухо спросил:

— Надеюсь, ваше превосходительство, вам известно о собрании штаб и даже обер-офицеров, которые одобрили большинство требований нижних чинов?

— Слыхал! — отрывисто подтвердил генерал. — Буду ходатайствовать о примерном наказании этих господ!..

Ротмистр Максимов кивнул головой, как бы благодаря генерала за подтверждение, и продолжал свой доклад. Он не спорил против решительных и суровых мер. Нет, конечно, суровые и даже беспощадные меры необходимы. Но...

— Но, — вздохнув, признался он, — сейчас нельзя прямо и открыто прибегать к каким-либо резким и сильным репрессиям. Надо раньше всего уничтожить некоторые, особенно острые причины недовольства нижних чинов. Например, уволить по домам некоторые категории, затем согласиться на ряд несущественных требований... Вообще я позволил бы себе высказать соображения о кой-каких уступках... Конечно, все это будет временным, на самый короткий срок...

Ротмистр звякнул шпорами и сел. Генерал Синицын недружелюбно посмотрел на его ноги, на шпоры с щегольским, серебряным звоном и потрогал пухлой волосатой рукою орденский крест, прицепленный у высокого воротника мундира.