Исаак Гольдберг - День разгорается

— Надо выяснить как там. По всей вероятности мы скоро будем иметь самые полные сообщения и указания о том, что предпринимают люди нашего круга, нашего положения...

— Что ж, подождем... — неохотно примирялся Скудельский.

Гайдук даже вспотел от радости, когда в рапортичке агента о событиях в семинарии прочитал фамилию Самсонова.

— Так я же-ж тогда не напрасно на заметку его взял! Совсем не напрасно!

Среди других событий, которыми были полны эти зазвеневшие крепкими морозами дни, беспорядки в семинарии были выделены особо. Ректор поехал с докладом к архиерею, оттуда пошли негодующие сообщения к губернатору, от губернатора помчались секретные, встревоженные отношения в жандармское управление. Жандармы посмеялись над переполохом, который был поднят по поводу незначительного факта, но посмеялись украдкой, келейно, а семинарией занялись вплотную.

— Сергей Евгеньевич, — брюзгливо сказал полковник Максимову, — эти мальчишки расстроили его преосвященство... Надо бы ликвидировать.

— В сущности, там пустяки... — возразил ротмистр. — У нас и без этих шалостей неимоверное количество дел...

— Ничего не поделаешь! Надо уважить его преосвященство! Очень взволнован старик.

Занятия, по негласному совету начальства, в семинарии прекратили и зачинщикам бунта приказали оставить общежитие. Самсонов сунулся со своим ученическим скарбом к дядюшке священнику, но тот в испуге замахал на него руками.

— Что ты, что ты, Гавриил? Никак тебе у меня поселяться негоже! Да меня живьем в консистории съедят!.. Ты там бунты против начальства устраивал, а я тебя покрывать не буду!.. Не буду! Езжай к отцу в деревню! Остепенись. Пройдет безвременье, приедешь, припадешь к стопам отца ректора и, даст бог, простят тебя... Езжай!

Обескураженный, но не теряя бодрости, ушел Самсонов от негостеприимного дядюшки и побрел в поисках пристанища. А следом за ним пошел филер.

Идти, в сущности, ему некуда было. Были товарищи по семинарии, но все они, как и он же, жили в общежитии и теперь остались тоже без пристанища. Знакомых, которые приютили бы его, у Самсонова в городе не было. Стал он перебирать в памяти всех, кто мог бы быть ему полезным, и ни на ком не остановился. Положение создавалось неприятное.

Раздумывая о своей бесприютности, Самсонов вспомнил о людях, с кем пришлось ему недавно быть на баррикаде. Вспомнил он Павла, вспомнил других. И вдруг, зацепившись в каком-то закоулке его памяти, выплыл чей-то адрес: Кривая улица, номер семь, во дворе, флигелек... Было странно, что адрес этот так резко запомнился. Его услыхал Самсонов там, возле баррикады, когда уходил разведывать положение дел худой мужик с всклокоченной бородой. Мужика этого он сейчас ясно себе представлял. И ясно пред ним выплывал его немножко растерянный вид, когда неодобрительно смотрели на него, уходящего зачем-то с баррикады в самое опасное и в самое нужное время. Самсонов подумал, сам над собою усмехнулся, но решил попробовать.

Он пришел на Кривую улицу, разыскал седьмой номер, вошел во двор, увидел флигелек. И тут только смутился: а как же спрашивать этого мужика, ни имени, ни фамилии которого он не знает? Пришлось идти на риск. Он толкнулся в дверь. Она была закрыта. Он постучал. За дверью пропищал детский голосок:

— Тятя, ты?

— А что, тяти дома-то нету? — спросил наугад Самсонов.

— Нету...

Самсонов отошел от двери и направился медленно к воротам. У раскрытой калитки заметил он заглядывающего и жадно чего-то высматривающего чужого человека. Самсонов поправил очки: человек показался ему очень подозрительным. И он решил выждать и, спрятавшись во дворе, дождаться прихода худого мужика.

На этот раз ему посчастливилось. Огородников появился всего через каких-нибудь полчаса. Самсонов обрадовался, увидев его. И еще больше обрадовался он, когда Огородников плотно захлопнул за собою калитку.

— Здравствуй, товарищ! — встретил он Огородникова. Тот остановился, недоуменно поглядел на Самсонова, но узнал его и протянул руку.

— Здорово!

— Я к тебе, — бодрясь и с некоторой неуверенностью в голосе сообщил Самсонов. — Вот дожидаюсь тебя...

— Ну и ладно. Пойдем в избу. Там у меня ребятенки, поди замлели, ожидаючи меня. Пойдем...

Во флигельке, где ребятишки радостно и плаксиво обступили Огородникова, Самсонов еще больше смутился. Ему показалось, что он пришел сюда зря. Но Огородников, оставив ребят, обернулся к семинаристу.

— Садитесь. Тут у меня, сами видите, неприглядно как.