— Может, и научимся. Только не знаю, сумеем ли управлять как следует, на великую пользу себе и природе, — ответил Мальцев задумчиво, глядя на сложенные на коленях руки. — Ведь сейчас, когда мы говорим про управление погодой, то имеем в виду интересы одного сельского хозяйства. Но когда научимся это делать, то неминуемы будут споры и согласования между самыми разными ведомствами. Возьмем простейший пример: на время проведения тех же летних Олимпийских игр и зрители, и спортсмены, и другие заинтересованные стороны захотят иметь сухую безоблачную погоду, а в это время хлебная нива, луга и пастбища нуждаются в хороших дождях. И я не уверен, что земледелец в этом споре сторон одержит верх. Словом, все будет, как и сегодня: крестьянин радуется летнему дождю — дождь урожай поит живительной влагой, а горожанин клянет этот самый живительный для нивы дождь — он нарушает все его планы, с берега реки прогнал или с лесной ягодной поляны. Сейчас мы миримся с этим, вынуждены приспосабливаться к погоде, а когда управление окажется в наших руках, каждый потребует учитывать и его интересы…
Потом я раскрыл «Письма из деревни» Энгельгардта и среди подчеркнутых Мальцевым строк нашел такое: «Если бы хозяину дать власть над погодой, чтобы по его мановению шел дождь или делалось вёдро, словом, чтобы в его руках были все атмосферические изменения, то, я уверен, не найдется хозяина, который, командуя погодой, сумел бы так все подладить, чтобы у него был наивысший урожай, наибольший доход. Увлекся бы, например, уборкой сена, напустил бы безмерно звонкую погоду и в то же время позабыл бы холодком ударить на какую–нибудь бабочку или муху. Ан у него червяк либо лен, либо хлеб пожрал бы или скот от язвы подох бы».
На встрече в Тимирязевке Мальцев не мечтал управлять погодой. Он говорил о том, как лучше подладиться к ней.
Слушали его ученые с интересом. И мне показалось, они слушают человека, впервые рассказывающего о новой теории земледелия.
Вот я и подумал: а осознали мы всю значимость того, что сделал Мальцев в агрономической науке? Мы хорошо знаем и часто говорим лишь об одном: он предложил «не пахать». Нет, он на практике отверг и разрушил теорию убывающего плодородия, возведенную в закон природы. Говорите, разрушить еще недостаточно? Он дорогу другим проложил — обосновал закон возрастающего плодородия почвы и научился управлять им. Сам научился и нас этому учит. И предупреждает: будущая жизнь на Земле, благополучие человечества во многом зависят и от того, как нам удастся сохранить почву и умножить ее плодородие. Движимый этой благороднейшей заботой, он отыскал в природе диалектические законы и на их основе разработал систему земледелия, при которой растения сами «работают» над улучшением плодородия используемых человеком земель. Именно Мальцев явился творцом новой земледельческой истории нашей державы.
А мы говорим: он предложил «не пахать». Приняв эту систему, мало кто обратил внимание на научную основу — на философию земледелия. А ведь именно знание объективной диалектики и позволило ему «вывести теорию и практику из длительного застоя», как о том в один голос говорили четверть века назад.
Об ученом, о его месте в науке, мы часто судим по тому, сколько было у него учеников, последователей, какую школу он создал. Это ученики напоминают нам о нем, возвеличивая и дело, и имя ученого, потому что и они, ученики, получают отраженную славу и от дела, и от имени.
Мальцев не в институте, не в окружении ученых создавал свое учение, а на колхозном поле, поэтому ни учеников у него нет, ни школы. У него есть хорошие последователи, которые смело пошли по дороге, проложенной Мальцевым. Но они, как говорится, и сами с усами. Они, приезжавшие к нему поучиться, теперь заявляют: «Смешно и досадно, когда в печати утверждают, что мы повторяем разработки Терентия Мальцева». Думается, не на пользу такие заявления, такое отречение и забвение того, что сделано Мальцевым во славу науки нашей и отечества.
Виноваты и мы, писатели, журналисты, кинематографисты. Мы видим в его жизни пример нравственного служения долгу, земле и призванию. Мы наш идеал в нем видим. Он — совесть народа нашего. Одно в наших рассказах плохо — не ученый у нас выступает, а только много повидавший на своем веку хлебороб, которому конечно же есть что сказать молодежи.
Да, он хлебороб, но и ученый, ученый со славным именем. Он живет не одними интересами науки. Его, великого российского земледельца, волнует и нравственная сторона нашего бытия.
Читать дальше