Север Гансовский - Двадцать минут

— Кто идет?

Они спустились к подвальной двери, открыли ее. Внутри горел телефонный провод и было человек двадцать бойцов с молоденьким лейтенантом. Казалось, будто здесь ведется какое-то обсуждение. Однако наметанный, опытный глаз майора сразу отметил, что это не та группа, что, отбившись от своих, бесцельно бродит. Народ был подтянутый, аккуратный. Ни обгорелых, сожженных у костра шинелей, ни опущенных на уши пилоток, ни грязных, заросших лиц. И все с оружием.

Мальчишка лейтенант глянул на майорские погоны, лицо его просветлело, он скомандовал:

— Встать! Смир-рно!

Майор, тяжело дыша, сдерживая себя, чтоб не прислониться к косяку, спросил хрипло:

— Что за часть?

— Вторая рота Сто шестидесятого отдельного пулеметно-артиллерийского батальона, товарищ майор. Докладывает лейтенант Федоров.

— Сколько боеспособных?

— Двадцать человек. Оружие: винтовки, пулемет, но без лент, гранат РГД тридцать пять штук, противотанковых пятнадцать.

Хорошо он отвечал. Четко, красиво чеканил, как на плацу в военном училище или в летних лагерях. Эта манера ответа на миг вернула майора к мирному времени, к приятным, легким с сегодняшней точки зрения заботам — воспитывать, учить сотни таких дюжих парней, сдерживая, направляя рвущуюся из них энергию и силу.

— Как здесь оказались?

Голос лейтенанта стал глуше:

— Противник нас выбил из Воскресенского, товарищ майор. Связь со своими потеряли. Решили занять позицию здесь.

— Так, — сказал майор. — Подчиняю вас себе. Четвертому полку Двести десятой дивизии. Вольно!.. Дайте карту, показывайте, где противник, где вы.

Быстро, четкими привычными движениями лейтенант выхватил из полевой сумки карту, расстелил на столе. И она тоже была в порядке, с должными нарисованными стрелочками и извилистыми линиями. Все больше нравился лейтенант майору и все больше напоминал ему сына, который на Южном фронте тоже вот так, быть может, отчитывался сейчас перед другим старшим начальником.

— Я разделил бойцов на две группы, товарищ майор, — докладывал лейтенант. — То есть разделяю. Вот здесь и здесь. Обе точки могут держаться самостоятельно. Противника ожидаем отсюда — его танковая часть заняла Березовку. Окопы и противотанковые щели мы нашли уже оборудованными.

— Связь между группами?

— Зрительная, товарищ майор.

Лейтенант отступил, снова стал в стойку «смирно», тревожно глядя на майора: одобрит или нет?

А майор, удивляясь, говорил себе, что парень-то стратег. В голову мальчишке пришло как раз то, о чем на опыте десятков боев и схваток этого тяжкого лета и еще более тяжкой осени размышляли командиры всех рангов — не распылять бойцов, держать компактными группами, не бояться оголить кусок обороны, если местность по фронту все равно простреливается, даже пропускать танки через свой порядок, отсекая их от пехоты и поражая машины врага с тыла. Майор смотрел на лейтенанта — юноша станет настоящим, большим военным, если, конечно, останется жив. Майор сглотнул, голос его, сорванный, осипший, которым приходилось перекрикивать и гул бомбовых разрывов, и панические возгласы слабых, и рев танковых двигателей, потеплел и смягчился.

— Хорошо, — сказал он, выпрямляясь. — Одобряю ваше решение. Позиция выбрана правильно… Постройте людей.

Великое облегчение выразилось на лице лейтенанта при слове «правильно», радость сверкнула в его глазах, и с бодрой готовностью он скомандовал:

— Стано-вись!

Майор прошелся перед маленьким строем. Помолчал.

Потрескивали угли в печке. Ординарец уронил было голову на грудь, но, почувствовав взгляд майора, вскинул ее.

— Товарищи бойцы, ставлю задачу. Отсюда ни шагу назад. Четвертый и второй полки будут выходить из леса и оседлывать шоссе на Москву. На танкоопасных направлениях поставлены заслоны, и вы тоже будете нас прикрывать. Надо стоять насмерть и задержать хоть ненадолго танковый удар в наш фланг. Сумеете приостановить врага на полчаса — хорошо. На сорок минут — лучше. Задержите на час — мы подготовим прочную оборону… Я иду к своим, если успею, пришлю вам еще людей. Задача ясна?

— Понятно, товарищ майор, — сказал лейтенант.

— Надеюсь на вас, товарищи. Не пропустим врага на московские улицы. Положение тяжелое, но уже подходят на помощь столице свежие сибирские дивизии. Нам еще немного продержаться… — От неожиданно вспыхнувшего волнения у него вдруг увлажнились глаза. Ведь обязательно пробьет час, когда фронт перейдет в наступление, должен пробить. Майор остановился перед большого роста бойцом, лицо которого смутно казалось ему знакомым. — Ну что, продержимся, солдат? Как твоя фамилия?