Север Гансовский - В рядах борцов

Они шли вчетвером. Вернее — втроем, потому что Розу мать несла на руках.

Впереди шагал отец — мужчина немногим больше сорока пяти лет, высокий, с широкими крутыми плечами. Он шел согнувшись, чтобы ремни заплечного мешка меньше врезались в плечи, но когда выпрямлялся, сразу было видно, какой это большой и сильный человек. На нем были выцветший синий комбинезон, серая рубашка, из-под которой виднелась загорелая грудь, холщевая измятая кепка и тяжелые с железными подковами ботинки. Его лицо с глубоко запавшими глазами побурело от солнца, ветра и дорожной пыли. Наклонив голову, отец глядел на убегающую под ногами серую, бесконечную ленту дороги.

Мать шла немного позади. Это была статная женщина с коричневым от загара лицом, в туфлях на босу ногу, порыжевшей от солнца кофточке и широкой юбке. Поправляя время от времени прядь темных волос, падавших на лоб, она тревожно поглядывала на лицо девочки лет трех, которая спала у нее на руках. Губы ребенка распухли, покраснели и резко выделялись на бледном личике.

Мальчик шел последним, далеко отстав от родителей. Большую соломенную шляпу с потрепанными полями он держал в опущенной руке, почти касаясь ею полотна дороги. Один мальчик не нес ничего тяжелого. Две книги и индейский лук, которые он взял с собой, были выброшены еще возле Амарильо, километров за двести отсюда.

Мимо них проносились автомобили различных марок: яркокрасные обтекаемые машины «Дженерал моторс», тяжелые трехосные грузовики, дребезжащие старые «Форды». Люди на дороге не обращали на них внимания. Можно было бы попросить кого-нибудь подвезти, но хозяева легковых машин никогда не подбирают бродяг. А у грузовых на ветровом стекле обычно приклеены листки: «Пассажиров брать воспрещается». Наверно, хозяева жалеют те капли бензина, которые могут быть израсходованы на лишний груз, или не хотят, чтобы шофер отвлекался разговорами с попутчиками. Кто их знает?

Каждый из идущих думал о своем, но ход мыслей был общим для всей семьи, которая вот уже вторую неделю шла из Техаса в Калифорнию по федеральной дороге № 66.

«Как это случилось? — размышлял отец. — Вот есть маленький домик, огород, на котором жена высаживает ранние овощи. Есть работа, хорошая работа сборщика на автомобильном заводе. Тебя все уважают, и мастер снимает шляпу, когда встречаешься с ним на улице в воскресенье. Потом начинают ходить слухи о безработице. Думаешь, что тебя это не коснется.

Но вот однажды приходишь за получкой и вдруг получаешь синий листок расчета. «Послушайте, мистер, — говоришь кассиру, — ведь я же здесь двадцать лет работаю». «Я делаю то, что мне прикажут», — говорит тот. И маленькое окошечко в кассе захлопывается…»

Мать вспоминала о старшем сыне. С таким сыном родители могли не бояться старости. Веселый, ростом выше отца, он подхватил мать, как перышко, когда они прощались в 1943 году. «Меня не убьют, мама. Видишь, какой я сильный». А теперь вот лежит под Шербургом, во Франции. Сына, может быть, и не уволили бы с работы. Ведь увольняли в первую очередь тех, кто старше сорока пяти лет. На заводских воротах так и было написано: «Рабочие старше сорока пяти лет не принимаются».

Вот и отец оказался уволенным, хотя он еще очень крепкий. Что же, если человеку исполнилось сорок пять лет, — значит, нужно умирать? — Мать посмотрела на лицо девочки. Только она и осталась у нее. Да еще Томми. Но где же он?

А Томми думал о другом. На рекламном плакате мальчик прочел: «Пейте кленовый сок. Полезно, питательно, вкусно!»

Последний раз они ели вчера. Одна женщина дала им пачку яичного порошка. Но это было вечером, а теперь уже середина дня. Томми вспомнил о том, как он пил кленовый сок у деда на ферме. На дереве они нарезали желобки и собирали сок в ведра. Потом дед варил его в большом чане. Когда варка кончалась, Томми брал ковш и пил густую янтарную массу.

Как давно всё это было! Томми пожалел, что пил тогда кленовый сок без хлеба. Сейчас он мазал бы его на хлеб. Мальчик шел всё медленнее и медленнее.

— Томми! — донесся издалека голос матери.

Мальчик посмотрел вперед. Отец и мать остановились на дороге. Отец стоял согнувшись, а мать, наоборот, откинулась назад: ей тяжело нести Розу.

Томми прибавил шаг. Он слишком устал. Если бы поесть чего-нибудь, то, конечно, можно итти быстрее. А сейчас его ноги в стоптанных ботинках переступали медленно.

Мать с жалостью смотрела на приближающуюся фигурку мальчика.