Владимир Шорор - Найдется добрая душа

Сашка выругался, началась перебранка.

— Кончайте, вы! — приказал Николай. — И тут вас мир не берет!

Братья замолчали, наступила тишина только еще сильнее зазвенела, кружась, проклятая мошкара. Мир не брал их давно, с того дня, как Сашка появился в бригаде А в его приезде Николай мог винить только себя. Это он, в письмах, уговаривал, зазывал Сашку сюда.

«А может, еще образуется? Может, все будет по-хорошему?» — подумал Николай, хотя все труднее было ему столковаться со старшим братом Сашкой.

Но Николай надеялся, что ребята, как и прежде, поддержат его. А четверо тяжело молчали. Только Юрка Левадный, казалось, не придал значения перебранке. Он внимательно разглядывал голенища своих сапог, отвернутые с особым шиком чуть не до земли.

«Да что Юрка, — подумал Николай, — куда поверни — туда пойдет. Зеленый еще. А что думают ребята?»

Сашка по-прежнему сидел рядом с Толей, Николай видел, как они похожи, родные его братья. Те же светлые, будто солома на солнце, волосы, те же голубовато-серые глаза. Но у старшего, Сашки, появились мелкие морщинки, а глаза поменьше да поугрюмей.

Сашка, Сашка… Когда-то водил он Николая в лес, на Кирюшину гору, по ягоды, по грибы. А то, бывало, сажал его, пятилетнего, на плечи, бежал с ним на речку, учил плавать. Толя был тогда ползунком. Не помнит Толя ничего этого.

Николай посмотрел на просеку, на солнце, поднявшееся над вершинами сосен, сказал:

— Ну, встали, братцы-кролики. Пора!..

Первым вскочил Юрка, преданно посмотрел на него. Весь Юркин вид говорил о том, что с ребятами, с таким бригадиром, готов он идти куда угодно. Даже голенища отвернул, чтоб удобней.

За Юркой стал подниматься Женя-москвич, избегая встречаться с Николаем глазами. Забыл, значит, Женя, как начиналась их дружба.

Прошлой зимой Николай увидел возле управления стройки закутанную платком женщину. Она сидела на чемодане и плакала. Рядом растерянно стоял парень в армейском ватнике и кирзовых сапогах. Николай подошел, узнал, что второй день их гоняют с правого берега на левый, от одного начальника к другому, не оформляют на работу. А деньги вот последние, и приткнуться некуда…

— Специальность есть?

— Как же, электрик!..

— Так что ж ты молчал, братец-кролик? В мою бригаду пойдешь?

Николай повел парня за собой, не прошло и часа, как все оформил, даже два места в гостинице отвоевал.

— А чем платить? — испугался парень. — Нам и так до аванса не дотянуть.

— Сколько тебе надо?

— Да мне бы хоть немножко…

— На, возьми, — сказал Николай, протягивая пять хрустящих бумажек. — Хватит?

Женя растерялся.

— Мне бы одну. А то как же? Ты ведь меня совсем не знаешь. Зачем тебе рисковать?

Николай усмехнулся:

— Чем же рискую? Да держи деньги-то. Разве не отдашь? Я не разорюсь, еще заработаю. А тебе цена будет известная.

— Спасибо, — сказал Женя, смутившись.

Деньги отдал он в первую же получку, а вскоре позвал Николая и Толю на новоселье: удалось получить комнату в общежитии, как семейному. Пришел тогда и Юрка. Был он в ярко-оранжевом в клетку импортном пиджаке, на лунном подкладочном шелку. Эти пиджаки только что привезли в магазин, но строителей отпугнула невиданная расцветка, покупать их не решались. Зачин сделал Юрка. Его, правда, привлекла не расцветка, а подкладочная сторона. И он так распахивал пиджак и так часто лазил во внутренние карманы, чтобы все могли видеть и медный блеск подкладки, и полдюжины карманов, и пришитые внутри пуговицы.

Вот тебе и Юрка с пуговицами, вот и Женя, друг ситный, подумал Николай, глядя, как они разбирают инструменты.

Вслед за Женей легким прыжком поднял свое сильное, тренированное тело Дима Полодухин. И вдруг сделал стойку на руках. Постоял, согнул руки в локтях так, что рыжий чубчик коснулся земли, а на крепкой шее кожа собралась складками, снова выпрямился свечкой. И лишь после этого пошел к Жене, тоже не посмотрев на Николая.

Насвистывая песенку, к ним присоединился Володя Данчевский. Он сбросил накомарник, остался в синем берете, сдвинутом на прямую черную бровь, смуглый, красивый, со шкиперской бородкой. И он не посмотрел на бригадира. А Толя, младший из Кружилиных, самый главный противник Сашки, склонился над пилой, острил напильником зубцы.

Вес разобрали инструменты, один Сашка продолжал неторопливо покуривать.

Еще неделю назад, Николай понятая не имел об этой трассе, которая теперь, до самых холодов, стала главной его заботой. И он, конечно, не предполагал, что отношения между ребятами настолько обострятся.