Владимир Шорор - Найдется добрая душа

Согреваясь от выпитого, веселея, Дмитрий Павлович неопределенно пожал плечами, вопросительно посмотрел на Свилеватова, — мол, к чему такой вопрос?

А тот продолжал:

— Боевой, вижу, человек, а сидит, понимаешь, там, свой талант маскирует… ловко ты водную преграду форсировал…

Все сдержанно засмеялись, Дмитрий Павлович тоже улыбнулся.

— Мы только еще мозгами шевелили — как быть, — сказал Федор, — а он, гляжу, бултых! И тама. И лапти сушит. Слыхали, как семеро вятских в проруби кисель заваривали, а после лапти стали сушить? Дело, значит, было так…

— Да слыхали, слыхали!.. — нетерпеливо перебил Свилеватов и неожиданно для Дмитрия Павловича предложил: — А если тебе к нам в бригаду? Нам люди во как нужны, сам знаешь…

— Не всякие люди, — ревниво заметил парень, наливший из фляги, — всяких мы не берем. У нас народ правильный подобран. С которым бригадир говорит, куда хошь идти можно.

Дмитрию Павловичу стало хорошо то ли от выпитого, то ли от этих слов, то ли от того, что был он среди ребят, чем-то похожих на тех, из его орудийного расчета. И ему захотелось водить с ними дружбу, встречать праздники, советоваться, жить по соседству. И, как они, работать с металлом, сваривать тяжелые, неподатливые штыри, и чувствовать, как они меняют форму, превращаясь в разнообразные хитрые переплетения, без которых станцию не построить.

Но тут же он подумал о Валерке, о Клаве, о секции в новом доме, которую отдадут кому-то.

— Так я бы не против, — сказал осторожно. — Только дела у меня такие, ребята: семья! А в учениках у вас, сколько ходить? Год, а то и больше…

— Да кто тебе сказал? За год мастером тебя сделаем. Я сам тебя учить буду, — заверил Свилеватов. — Через три месяца сдашь на разряд. Поставим тебя сварщиком…

Дмитрий Павлович слушал молча, скрывая волнение.

— Ты не сомневайся, — продолжал Свилеватов, — бригаду нашу все знают. И навстречу пойдут, в случае чего. Ну, согласен?

Вместо ответа Дмитрий Павлович отрешенно протянул Свилеватову руку. И в это время зажглись огни вокруг котлована, засветились окна домов, все радостно зашумели, а Гоша даже закричал «ура!».

— Ну, теперь порядок, — сказал прораб. — Восстановили главную! Теперь и насосы поднимать не придется. Побегу к электрикам. А тебе, Шеменев, спасибо от лица руководства. Начальнику строительства доложу.

А еще через два дня Дмитрий Павлович, одетый в брезентовую куртку и такие же брюки, зажав в руке держак сварочного аппарата и прикрывая лицо щитком, неумело тыкал электродом в скрещенные арматурные штыри. Из-под электрода фонтаном разлетались искры, металл потрескивал, податливо плавился, послушный действиям Дмитрия Павловича, и застывал намертво, свариваясь с другим металлом.

Дмитрий Павлович был захвачен новым, непривычным еще делом и радовался этому делу, хотя Свилеватов, стоявший рядом, одергивал:

— Постой, Митя, постой! Держи инструмент крепче, а сам-то, сам-то, не напрягайся. Свободней держись. И электродом не тычь. Не тычь, говорю. Веди как пером по бумаге. Во, это совсем другое дело. Вот, вот! Получается помаленьку…

Вечером Дмитрий Павлович возвращался из котлована вместе со Свилеватовым, Федором Подзоровым, Иваном и другими ребятами из бригады, и Гоша все спрашивал:

— Что ты улыбаешься, Палыч? Как майская роза лыбится и лыбится. Клава, что ли, выехала? Темнишь ты чегой-то!

— Темню, темню, — отвечал он и весело думал о том, что сегодня же напишет письмо Терентию Малкову. И еще он думал, что человеку надо хоть раз в жизни решиться и обрубить все постромки, которые держат тебя по привычке, а не по желанию, на давно уже освоенном пятачке, и вот так сразу шагнуть вперед, шагнуть в эту ли черную ледяную воду или еще куда-нибудь, чтобы найти верный путь к самому себе. К делу, для которого ты явился на эту землю.

Машина привезла их на трассу и ушла обратно в поселок Братск-второй. А они остались в тайге, семь человек, вся бригада Николая Кружилина. В последний раз долетел из-за осинника шум мотора и затих вдалеке за каменистой сопкой. Они — три брата Кружилиных и четверо остальных — молчали, курили, сидя на рухнувшей лиственнице, обросшей мхом.

Лес, прорезанный узкой просекой, стоял перед ними стеной. Вдруг сверху, со старой ели, спрыгнул к ним бурундук, свистнул, уставился на людей.

— Подшибить? — спросил Сашка, потянувшись к ружью.

— Тебе только бы подшибать, — сказал Толя и запустил в бурундука еловой шишкой.