Владимир Шорор: Найдется добрая душа

— Так… Думал, забыли Иванова.

— Эх, Васильич! Разве тебя забудешь?

У Никанорова, как говорится, не было никаких оснований забывать Иванова. Более того: не раз он, как наяву, представлял то проклятое раннее утро, в августе сорок пятого года, когда для него все могло кончиться очень скверно. Если бы не Иванов.

Накануне они — авангард армии, куда входил и конно-минометный полк, — уже преодолели пустыню и вступили в предгорья Хингана. Танкисты и пехота ушли вперед, а минометчики остановились на ночь, дать отдых измученным коням. Но пехота далеко не продвинулась. Ей преградили путь смертники, окопавшиеся на склонах гор, и японская батарея, бившая прямой наводкой по единственной горной дороге.

На рассвете, когда Иванов разбудил Никанорова и тот поднялся с плащ-палатки, брошенной на гаоляновые листья, пришел приказ: немедленно выступить и поддержать пехоту минометным огнем.

Кто-то из штаба полка — потом так и не дознались кто, — чтобы ускорить седловку и выступление, приказал каждый миномет везти только на паре коренных коней, оставив в укрытиях вторые пары, уносных.

Никаноров насторожился. Что за черт? А вдруг коренные не вытянут? Озадаченный, он стоял с автоматом, закинутым за спину, с биноклем на груди и клинком на боку, смотрел, как солдаты сноровисто запрягают коней. А если не вытянут? Но, несмотря на тревогу, решил, что начальству, пожалуй, виднее. Тем более тут, сказали, близко. Коновод уже шел к нему с Разгулом в поводу, Никаноров вскочил в седло и хотел выехать на дорогу, как вдруг увидел, что Иванов подпрягает уносных коней.

— Вы что? Приказа не слышали? — угрожающе спросил он, наезжая на Иванова. — Где командир расчета?

— Да, товарищ лейтенант, да я ему говорил, да он завсегда норовит по-своему, — запел, запричитал командир расчета, губастый молоденький Алферов, по прозвищу «Вятский человек хватский».

— Норовит? Я вот поноровлю вам, — сказал Никаноров. — Все чтобы как приказано было. За мной!..

И он, тронув Разгула шпорами, поскакал по дороге. Оглянувшись, увидел два своих расчета, их тяжело тянули коренники, и взял в галоп, чтобы до подхода минометов разметить огневую позицию. Навстречу попадались пехотинцы, перевязанные свежими, но уже окровавленными бинтами, проехал санитарный автобус. Там стонали и кричали раненые. Никаноров обогнал какой-то обоз, и дорога внезапно забрала в гору. Разгул перешел на рысь, потом на шаг. Путь становился все круче, конца ему не было. Никаноров повернул к расчетам.

И первым, на кого наткнулся, был Иванов, сидящий на левом уносном коне. Четверка неслась рысью, быстро катился за ней миномет на низких колесах, обтянутых толстыми шинами. Иванов торопился в бой, нахлестывал коней, весь был поглощен делом и не сразу заметил взводного.

— Эт-то что такое? Эт-то кто разрешил? Тут армия или что?

К нему подскакал встрепанный Алферов:

— Да, товарищ лейтенант, да я…

Никаноров не дослушал, метнулся разъяренный к Иванову. Тот встретил его невозмутимо:

— Не вытянуть одними коренниками. Запалим коней, товарищ лейтенант.

Но Никаноров, остывая, сам уже понимал — намертво можно засесть на этой горке.

— Я с тобой после поговорю, — сказал он с угрозой и помчался смотреть, как там остальные.

Увидев их, Никаноров ужаснулся. Один расчет плелся еле-еле, а другой и совсем остановился. Бока и животы коней ходили ходуном, с губ капала пена.

А пехота, прижатая огнем японских пулеметов, ждала поддержки.

Никаноров не мог упрекнуть ни солдат, ни сержантов. Они выполнили приказ — отпрягли уносных коней. И теперь сами, скользя в грязи, матерясь, падая, толкали миномет в гору, тянули под уздцы исходящих паром коней. Да хоть умри, разве так вытянешь? Трибунал. Верный трибунал. Ах, он выполнял чей-то приказ и поэтому застрял!.. Но был ведь еще самый главный приказ — открыть по врагам огонь. И сумей он это сделать, никто бы не спросил — как он вез минометы: на двух ли, на четырех ли…

Во весь опор он поскакал догонять расчет Алферова. Те уже выезжали на гребень.

— Алферов! Помогайте второму расчету. Отпрягай, Васильич, уносных, миномет с горы на руках на позицию!

Иванов помчался на своей паре обратно. Солдаты под командой Алферова покатили миномет вниз, откуда им уже «семафорил» солдат-телефонист.

И едва второй расчет с подпряженными уносными взъехал на гребень, Никаноров приказал Иванову скакать обратно, вытягивать третий миномет. На позицию третий прибыл, когда первый уже выпустил по японцам пристрелочную мину…