Илья Бражнин - Прыжок

Прежде всего перед нами не бандитское убийство, не убийство с корыстными целями. Подоплека убийства какая-то другая. Убийству предшествовала какая-то трагедия. Корни этой трагедии следует искать вокруг убитой и убийцы, в их личных переживаниях. Что говорят об убитой свидетели?

Она прекрасная комсомолка, прекрасная работница. На работу была падка как на мед, и в общественной среде, в кругу интересов коллектива, протекала вся ее жизнь. Тут никаких разладов и недоумений у нее не было, и тут нечего искать почву для разыгравшейся трагедии. Если корни трагедии, разрешившейся убийством, и питались не только убийцей, но и убитой, то они были чисто личного характера. А что какие-то трагические переживания были у убитой, об этом свидетельствует записка, скомканная и разорванная на две части, найденная в углу комнаты. Это обычная записка, какую пишут самоубийцы перед смертью. Прежде чем убийца нанес удар, Гневашева сама уже думала о смерти. Следовательно, трагедия и со стороны убитой налицо, трагедия, повторяю, личная, ибо ни на какой другой почве ничего подобного у нее, повидимому, быть не могло. Какие же личные переживания могут быть столь сильны, чтобы заставить человека думать о самоубийстве? Семейные неприятности? У Гневашевой не было семьи. Одиночество? Но у нее была куча приятелей, товарищей, комсомольцев. Материальная нужда? Но, по показаниям свидетелей, те 82 рубля, которые она получала, вполне удовлетворяли Гневашеву, и она никогда не тяготилась отсутствием комфорта.

Остается предположить единственно мыслимое в данном случае — неудачную любовь. И это более чем вероятно. Правда, ни один свидетель не говорит точно о какой-нибудь постоянной склонности Гневашевой. Но именно это и придает трагедии Гневашевой особый, благородный отпечаток. Недуг ее был тайным. Она никому не рассказывала его: она стыдилась его, она считала его недостойным работника, который служит делу социалистического строительства. Ее диспут в пионерском лагере, переданный нам свидетельницей Печерской, бывшей с нею в отпуску, как нельзя более ярко говорит об этом. Она выдвигает на первый план дело и только дело. Все личное, и прежде всего любовь, она бранит, поносит, как может. И, понося любовь, она поносит жестоко самое себя. Свидетельница Печерская говорит, будто она ждала кого-то, прислушиваясь к дорожным шумам пробегавшего мимо шоссе. Да, она ждала, она рвалась к тому, кого любила, но тут же, у дороги, перед Печерской она проклинает, клеймит любовь, как нечто недостойное человека-работника. Вот где разлад Гневашевой, вот где корни трагедии, приведшей к предсмертной записке.

Почему она написала именно в день приезда? Почему Гневашева не покончила с собой раньше, там, в отпуску, где элегические, сентиментальные струнки звенели несомненно сильней? Очень просто. Записка была написана в день приезда потому, что Гневашева, приехав, узнала что-то, что толкнуло ее на игру со смертью. Но никто из тех, с кем она общалась обычно, не видал ее в день приезда. Она ни с кем в этот день не видалась, кроме… кроме двоих — Светлова и Кожухова. Светлов, как показывает свидетельница Печерская, встретил даже приехавших на пароходной пристани. Не потому ли Гневашева больше никого не видала в тот день, никого не хотела видеть в тот день, что Светлов встретил ее на пристани и сообщил ей что-то, что вывело ее из равновесия? Не потому ли именно Светлов явился на пристань, чтобы сообщить Гневашевой неприятную, может быть трагическую новость. По показаниям многочисленных свидетелей, он увивался вокруг нее, был в нее сильно влюблен, и ему было на руку сообщить о какой-нибудь неприятности с его соперником, может, о его женитьбе, измене или смерти. Это тем более вероятно, если принять во внимание категорическое утверждение Печерской, что Гневашева за все время своего пребывания в лагере никому не писала и о приезде своем никому не сообщала. Отъезд их был неожиданным, на три дня раньше предполагаемого, и, следовательно, чтобы встретить их на пристани, нужна было каждый день сторожить прибытия парохода.

И Светлов сторожил. Он бы ни за что не пропустил удовольствия первым сообщить Гневашевой свою убийственную новость. И он сообщил.

Идем дальше. Гневашева в припадке глубокого отчаяния пишет предсмертную записку. Но она не кончает с собой. Здоровая часть ее натуры в конце концов берет верх. Она переборола себя, она пережила свою трагедию, она покончила с ней. Она берет записку, рвет ее, комкает и бросает в первый попавшийся угол. Гневашева остается жить, остается работать, делать то, что для нее было самым важным.