Василий Матушкин - Цвет жизни

– Вот если бы хапануть этот чемоданчик! Слово даю, что там контрабандный товар. А иначе почему же он мне трешницу дал?

– Трешницу?! – переспросил Кошка, не веря своим ушам, и зло заорал: – Значит, ты брехал, что у тебя полтора рубля!.. А где остальные?

Но Тарас не очень-то напугался. Хоть положение было незавидным, оставлять мать без продуктов он не собирался. Решил вывернуться:

– Это он только сказал про трешницу, а когда полез в бумажник, там оказались одни десятирублевки и мелочи полтора рубля.

– Брешешь… По твоим фонарям вижу! – зашипел Кошка и так стукнул кулаком по столу, что звякнула посуда.

Припертый к стенке перекрестными вопросами, Тарас наконец сознался, что у него есть еще полтора рубля, которые он оставил для продуктов больной матери и должен сейчас же купить их и отнести домой.

– Не помрет! – грубо оборвал Кошка и, вскочив с табуретки, решительно скомандовал: – Вынимай! Не отдашь?.. Тогда мы из тебя мокрое сделаем.

Тарас знал, что сопротивляться этому атаману нет смысла, и выбросил на стол серебро.

Соловей сдвинул свою фуражку на затылок. При виде серебра его глазенки загорелись.

– Ты не ерепенься, – уже подобревшим тоном повел речь Кошка, когда Соловей с деньгами ушел за спиртом к знакомой торговке. – У меня мысль есть насчет твоей матери. Ты говоришь, что в том чемодане хорошие вещи?

– Да.

– И номер пустой?

– Как моя требуха полчаса назад.

– Тогда чего же мы сидим здесь, будто слепые у церкви?

И Кошка стал шепотом развивать план, как можно завладеть богатым чемоданом.

В «обжорке» было шумно. Солдат без ноги и руки, оперевшись на костыль, пел. Голос у него был настолько сильный, что временами заглушал гармошку своего слепого товарища в синих очках. Солдат пел с чувством, многие слушали его внимательно. И Тарас тоже.

Закончив одну песню, солдат затягивал другую. Все они были грустные, будто вырывались с кровью из самого сердца. За певцом, в темном углу, парень шептал что-то на ухо толстой пьяной женщине. Она кивала головой и зевала. Кто-то пьяно спорил. Свет керосиновой лампы с трудом пробивался сквозь затхлый прокуренный воздух и слабо освещал серые стены. Тарасу невольно вспомнились распрекрасно-патриотические военные картины, украшающие ярко освещенный гастромический магазин…

Наконец вернулся Соловей со спиртом. Спирт разбавили водой и выпили. Соловей покорно одобрил предложение Кошки. Решили бросать жребий, кому идти в гостиницу.

Кошка оторвал от папиросной бумаги тонкую ленточку. На одном конце он написал крестик и, зорко следя за Тарасом, разорвал ленточку на три части. Быстрым движением спрятал между пальцами бумажку с крестиком, а две другие, чистые, бросил в картуз Соловья. Тарас, недавно принятый в шайку, не заметил шельмовства атамана. Первым вынул пустую бумажку Соловей. Вторым полез Кошка. Он долго возился в картузе, взял пустую бумажку и оставил там с отметкой.

– Эх, досталась бы с крестиком… – вздохнул он с нарочитым сожалением о том, что может вытащить пустую.

Выбор пал на Тараса. Пряча робость, он развязно сказал:

– Попробуем и мы…

– Да, это не каждому достается… – опять с сожалением вздохнул Кошка. – Ну, ничего, другой раз и ко мне завернет счастье.

Минут через сорок Тарас вышел из «обжорки» подгримированный и переодетый в приличный гимназический костюм. Этот костюм был взят на одну ночь у хозяина «обжорки» Карпа Васильевича под обязательство, что четверть всей добычи пойдет в его пользу.

Кроме того, Карп Васильевич, мужичок с ласковым взглядом и с бородой, как у святого с иконы, договорился, что весь остальной украденный товар будет продан ему. А уж насчет оплаты обещал не обидеть.

С группой каких-то загулявшихся жильцов гостиницы Тарас проскользнул мимо швейцара и поднялся на второй этаж. Несколько минут просидел он в уборной, обдумывая, куда бы можно было спрятаться. Затем с видом старожила гостиницы прошелся вдоль дверей номеров. Улучив удобный момент, шмыгнул под лестницу и притих там за ящиками.

Лежать было не совсем удобно, но Тарас с этим мирился. Разгоряченная спиртом голова шумела. Была твердая уверенность в удаче. Тарас уже стал мечтать, как он с товарищами будет делить шелковые вещи, белье, табак, часы, может быть, даже деньги или иные дорогие предметы, которые, несомненно, находятся в чемодане.