Илья Зверев - Трест имени Мопассана и другие сентиментальные истории

Никто тогда не осудил Петю, никто даже не заметил. А к Ковалькам пошел другой дежурный — все та же безотказная Ира... Но ведь объективно он оказался хуже всех... Даже Павла Ильича, которого считал типичным носителем пережитков...

И вот теперь Петя, чтоб искупить и загладить, взял на себя самого трудного свидетеля — Быкова А. И., живущего черт знает где: в Кратове, по Казанской железной дороге...

Петя сгоряча поехал к этому Быкову в тот же вечер. Ехал в электричке целый час. Потом еще час бродил по полутемным, пахнущим лесной свежестью и самоварным дымом улицам. Под добродушный лай «злых собак» (так про них про всех пишут на дачных воротах) выкликивал хозяев, упрятанных где-то за деревьями в глубине участков:

«Будьте добры! Где тут Восьмая Парковая?»

Наконец нужный дом отыскался, и дородная соседка с двумя младенцами — по одному на каждой руке — дала справку:

— Он у зятя гостит, Быков. На днях приедет,..

Адрес зятя она, конечно, не знала, и телефона на этой даче, естественно, не было...

Ехать в Кратово во второй раз Пете не так уж сильно хотелось. И он поволынил для страховки неделю, чтоб уже наверняка застать... Но опять не застал.

Петя ехал обратно в вагоне электрички, набитом какими-то девчонками в спортивных брюках и клетчатых ковбойках. Всю дорогу они распевали свои громкие и глупые туристские песни, годные только для диких гор и дремучих лесов:

Он слушал, злился и размышлял.

«Вот такая волынка — раз ехать, два ехать, три ехать — может любое благородство отбить, — рассуждал он, — это похуже, чем какой-нибудь поступок. Поступок совершаешь мигом: кидаешься в горящий дом, или в бурлящий водоворот, или еще куда-нибудь, куда нужно, спасаешь кого нужно, рискуя собой... И — если останешься жив, — говоришь: «Каждый советский человек на моем месте поступил бы точно так же!» А потом скромненько идешь домой или уносишься на носилках в больницу — и все...

А такая вот волынка даже из ангела может вымотать душу. Да к тому же он, лопух, опять не догадался написать этому Быкову записку. Значит, и в третий раз может повториться то же самое. Озвереешь от этих дел: такие теплые вечера! И Алку — когда он в тот раз ездил — утащил на какой-то закрытый просмотр какой-то сценарист научно-популярного кино. Симпатичный, по ее словам!»

Чтобы покончить к черту с этим, Петя поехал в Кратово на следующий же вечер. И застал Быкова.

В комнате все окна были закрыты и, кроме того, кажется, законопачены: непонятно, зачем человеку дача! Пахло табачищем, таким крепким, что даже у Пети, уже очень давно курящего, закружилась голова.

— Так вы от Зины Мякишевой? — почему-то обрадовался маленький квадратный старик с лицом доброго кота. — Садитесь, пожалуйста. Ты кто ей будешь? Не сын?

Он пообещал приехать куда следует, лично засвидетельствовать, потом быстро написал что требовалось: «Действительно подтверждаю... совместно работали... через биржу труда...» И тут вдруг расплавился и стал вспоминать, какая была чудная красавица Зина Мякишева! И какая она была сознательная! Она, между прочим, в 25-м году исключала его из комсомола за моральную неустойчивость. Он тогда с голодухи ходил обедать к сестрину мужу, нэпману, владевшему скорняжной мастерской без мотора. И она, как секретарь ячейки, не могла пройти мимо такого факта.

— Да, Зина, Зина, — сказал старик. — Я ее с двадцать шестого года не видел... Была карточка, очень хорошая, мы с ней на губсъезде кооперации снимались. Так покойница жена порвала. Из ревности. Хотя ничего такого у нас с Зиной не было, — поспешно добавил он. — Просто мы были с ней хорошие друзья.

И когда Петя, почему-то растроганный и оглушенный всем этим, прощался, старик попросил:

— Можно мне Зинин телефон?

Телефона там у них не было, Петя дал адрес. И всю обратную дорогу его мучили удивительные соображения. Что этот прокуренный дед был когда-то таким, как он, Петя… Даже получше был — вон какое победное лицо у него на портрете, где он в летчицком шлеме и кожанке! И Алка... Алка с ее прической «Бабетта», может быть, когда-нибудь станет, как Валина бабушка, с этим носом, достающим нижнюю губу...

Нет, нет, не может быть! К тому времени что-нибудь изобретут, что-нибудь придумают: медицинская мысль идет семимильными шагами...