Валерий Бирюков - Всего три дня

И из этого Антоненко тоже толк будет: вон как глубоко пашет! А задиристость уйдет, сменится солидностью. Он в другом посильнее. Алфей — тот все по подсказке действовал, а майор вперед заглядывает. Хорошо, если бы он завтра принял командование, а то вдруг запорет Афанасьич стрельбу, как зимой, подведет полк.

Будь ты неладен! Что это он: подведет не подведет! Нехорошо так о друге! Хотя нет, служба службой: в угоду одному, чтобы боль его утешить, нельзя работу всех сводить насмарку. Нельзя! Лучше одному уйти, если не справляешься, если других сдерживаешь. Только, чтобы боль короткой была, надо сразу рвать — так лучше. Без жалости и сострадания. И пусть утешением будет: ты отдал все, что имел, честно и до конца.

Поведение Савельева в последние месяцы вдруг предстало перед Кушнаревым как Алфей ту злосчастную «тройку» переживал. Тоже смурый, как сегодня, ходил. Вот и свалился с сердечным приступом. Конечно, не мудрено было расстроиться: все-таки большой просчет в чем-то допустил. Вину чувствовал, а исправить никак не мог и промаха своего, видно, не нашел. Тогда-то, наверное, Савельев и написал рапорт об увольнении. А потом, летом, когда дивизион вернул себе былую славу, решил, что погорячился, на попятную хотел пойти — ан поздно! Вот и переживает сейчас.

Эх, Алфей, Алфей, неугомонная головушка, зря ты себя гложешь, зря!..

Ночь выдалась темная. Тучи, словно гигантские шторы светомаскировки, закрыли звезды и ломоть ранней луны. Часа через два холодные капли сначала осторожно, будто примеряясь, ударили по взмокшим от пота обнаженным спинам артиллеристов, а затем полил настоящий летний дождь.

— Тебя только на нашу голову не хватало! — беззлобно сказал командир орудия сержант Нестерович. — Ладно, сделаем перекур.

Артиллеристы его расчета с наслаждением разогнулись, выбрались из окопа, подставили разгоряченные потные тела дождю. Лишь Новоселов остался, продолжая копать в неподатливой земле нишу для снарядов.

— Степа, передохни маленько, — позвал его из темноты заряжающий Ляпунов. — Работа не Алитет — в горы не уйдет. И вообще, не торопись выполнять команду, потому что новую дадут.

— Отцепись! — буркнул в ответ Новоселов и с ожесточением ткнул в землю лопатой. Она попала на камень, высекла искру и жалобно зазвенела.

— Чего дуришь? — обиделся Ляпунов. — Какая тебя муха сегодня укусила? Слова ему не скажи!

— Вот пристал! Прошу же по-человечески: отвяжись!

Новоселов был не в духе с той минуты, как обнаружил, что пропало письмо. Точно помнил, что сунул его в карман, когда объявили тревогу. И надо же — обронил! Где? В казарме? По дороге в автопарк? Ищи теперь! Сплошные невезения в последнее время! То драка эта, то история с розами, из-за которой не попал к Ольге на день рождения, а теперь вот и письмо от нее потерял, не успев прочитать.

А все батя! Роз несчастных пожалел! Эх, если бы не он, все было бы нормально! И не переживал бы, что письмо потеряно. Кто знает, что там Ольга написала? Повидались бы, и все стало бы ясно. А так неизвестно, может, уже отставка дана за ненадежностью. Являешься раз в месяц, как этот дождик в пустыне. Скорее бы уж подполковник уезжал, что ли! И чего тянет? Ему б кто сказал, что может на все четыре стороны, — только б его и видели! Много ли радости, когда то нельзя, туда не ступи, того не сделай или, как говорит старший лейтенант Авакян, «свое неудовольствие можешь выражать шевелением большого пальца в правом сапоге». Ну, жизнь! А тут еще и командир дивизиона на тебя взъелся.

Ладно, уедет подполковник Савельев, а что изменится? Тот, новый, что на привале втык прапорщику Песне делал, лучше, что ли? Копия Авакяна — пикнуть не даст! И какое им всем дело до того, что тебя волнует? Будь паинькой, служи примерно, а свои думы при себе держи.

Новоселов посмотрел в ту сторону, где расположились на перекур сослуживцы. Накрывшись плащ-накидками, они сидели на корточках и дымили, пряча в кулаках светлячки сигарет. «Тоже мне фронтовички — маскировку соблюдают! От бати переняли! Влюблены в него по уши. Как вскинулись, когда я им про беседу о розах рассказал, товарищи называются!»

Степан прислушался к разговору, который вели артиллеристы.

— Выхожу я, значит, на КПП, а там, братцы, такая девушка стоит, аж дух перехватило! — Все ясно: Ляпунов заливает про свое очередное похождение. На это он мастак. — Фигурка у нее точеная, мордашка — прелесть, сама такая смугленькая из себя. А глазищи! Как глянула — рука к карману потянулась рубль поискать.