Джамиль Алибеков - Планета матери моей (Трилогия)

Она вскинулась с вызовом и лукавой насмешкой:

— Не знаешь, какой предлог выискать, чтобы от работы отлынить? Обожди до моих летних каникул, распрощаешься навсегда с детдомовскими простынями. Нет, нет, Замин! Не обижай меня, не возвращай деньги! У нас все должно быть поровну.

— Но брать у женщины деньги?!

— Не хорохорься. Ради меня уступи хоть разок!

Халлы забавно сморщила нос, высунула кончик языка — так дразнилась еще в школе, — она знала, это всегда обезоруживало меня. Легонько щелкнув ее по носу, я проворчал, что незачем было попусту сердить человека. В то же время простая мысль, что наше уединение отнюдь не вечно, больно поразила меня. Душный воздух тесной прачечной стал в последнее время сладостен мне. Я и думать забыл, что после экзаменов в техникуме отец наверняка увезет Халлы с собою на дальние пастбища; мои курсы тоже завершатся — и на этом наша счастливая пора кончится. Может быть, навсегда.

— Халлы, давай убежим! — вырвалось у меня.

Тотчас я ужаснулся собственной дерзости, затылок стянуло острым, болезненным холодком. Как это часто с нею случалось в затруднительные мгновения, вместо ответа Халлы рассмеялась. Все черты ее лица сдвинулись разом, а маленькая перчинка родинки на правом крыле носа зашевелилась наподобие кончика остро отточенного карандаша. Но что писал этот карандаш? Доброй или недоброй будет его весть?..

Смех Халлы оборвался так же внезапно, как и возник. Взгляд стал испытующим, почти грустным.

— Скажи, Замин, если бы у меня появился серьезный недостаток, увечье или еще что-то, ты не покинул бы меня?

— Лучше спроси у самой себя: вот я стану шофером, попаду в аварию, ты разве отвернешься от калеки? Бросишь меня?

— Я никогда тебя не брошу. Даже если ты изменишь. Просто убью себя…

На следующий день мы не увиделись, я не пришел в прачечную. Руководитель нашей практики Алы-киши («Учитель скоростей», как его прозвали) задержался в военкомате, куда его неожиданно вызвали. Мы не расходились, ждали его до захода солнца.

Когда мы отрабатывали шоферские приемы во дворе, я садился за руль уверенно и все шло как по маслу: заводил мотор, переключал скорость. Любые мелочи усвоил накрепко. Но какими неожиданностями оборачивались вызубренные правила во время движения по настоящей дороге! Едва машина тронулась, как у меня стали мелко дрожать ноги. Делаю одно — другое немедленно вылетает из головы. Не проехал сотни метров, заглох мотор. Стоило покрепче нажать педаль, машина, словно перепуганный джейран, рывком взяла с места. Нажал слабо — вообще отказалась двигаться. Не понимаю, как другие ухитрялись глазеть по сторонам? Меня обуревала единственная забота: держать машину в повиновении.

Выезд из города совершился, впрочем, благополучно. Мы миновали уже одну деревушку, когда я заприметил на встречной полосе медлительную арбу. Засигналил издали. Возчик послушно стеганул быков хворостиной и посторонился на обочину. Мы разминулись спокойно. Но на подъезде к селу Чинарлы, возле родника, неожиданно увидели взволнованную толпу. Сбегались с причитаниями женщины, мужчины гомонили, размахивая руками. Какой-то парень бросился нам наперерез: я едва успел уклониться, вильнув вбок. Он вскочил на подножку, просунул голову в кабину:

— Гоните обратно в город!

Мы молча уставились на него. Он повторил срывающимся голосом:

— Говорю же, скорее в город!

«Учитель скоростей» продолжал сидеть с самым хладнокровным видом. Должно быть, за долгую шоферскую практику Алы-киши сталкивался со многими происшествиями, его было не так-то легко вывести из равновесия.

— Что произошло, племянничек? — спросил он.

— Мне надо в милицию!

— Объясни толком. Мы не можем по первому слову, за здорово живешь, менять маршрут. Ведь не катаемся, а выполняем работу, — благожелательно объяснял Алы-киши.-Ну? Какая у тебя нужда в милиции?

— А такая… не байские времена, чтобы чужую невесту уводить, схватив за руку!

— Вот оно что! — Алы-киши едва скрыл улыбку. — Значит, никто у вас не умер?

— Еще умрет! — мстительно прошипел парень.

— Умыкнули девицу… Случается, братец. Не ты первый.

— Откуда такие толстокожие, как вы, берутся? — вскричал тот со слезами обиды. — Незадаром прошу. Торговаться не стану, сколько запросите, столько и получите… Его мать еще поплачет над ним! Будут знать, как на чужих девушек зариться!

— Ты, что ли, жених? — не удержался я.

— Разве не видишь: на пальце уже кольцо? Да поразит его аллах!.. Нет, скажите, разве у нас до сих пор феодализм?