Леонид Кокоулин - Колымский котлован. Из записок гидростроителя

— Отбивайте, как ниткой, ровно ведите, — говорит Талип, — мы будем центр секирить. Большой пень не оставлять.

Талип подходит к лиственнице, ударяет по ней обухом. На него сыплется лавина снега. Он утаптывает его вокруг дерева, оголяет ствол пониже и, поплевав на руки, р-раз топором! Дерево вздрагивает всем телом. Ребята, по уши пурхаясь в снегу, стаскивают в кучу срубленный подлесок. Крупные деревья оставляют «дружбистам». Лесу много, но строевого, тем более гидролеса, — и штуки со всей просеки не выберешь! Мелкий и густой рубить хуже — неподатлив он. Если попадется кустарник, то вместо топора берем самодельные секиры из поперечных пил, заточенных под углом. Только звенят да белеют костями срезы. За рубщиками «дружбисты» — подрезают и валят штучный лес, затем раскряжевщики перепиливают деревья на посильные куски, таскают и складывают в кучи для пожога. Парни машут топорами весь светлый день. Два перекура до обеда, два после. Можешь курить на ходу, но не советую, задохнешься. Норма — гектар вырубки на звено, не вырубишь — бурильщики остановятся, за ними станут линейщики. Главное звено в этой цепи бурильщики — тяжелая артиллерия. С головы до пят зимой и летом в пульпе. Их сразу отличишь, им достается, пожалуй, больше всех. Тащат они свои орудия тягачами от опоры к опоре, не свернешь ведь с трассы. Вот установили на пикетах станки, а легко сказать установили: надо натаскать кряжей, вымостить, выровнять площадку. Пока греется вода, подтащить электростанцию, подключить, подготовить снаряды, забурники, желонки [2] Желонка — один из видов земляного бура, — трубкой. , обсадные трубы — вот и день прошел. Еще мает неизвестность — какой грунт. Наконец пробили скважину, забили сваи… и опять тащить к следующей опоре.

Линейщикам — ломы, ваги в руки, и начинай кантовать свечи: тридцатиметровые сваи — траверсы, раскосы, подкосы.

Так собирают опору.

А еще вначале, до этого — ошкуровка бревен, сборка, промазка торцов антисептиком. Когда наконец опора собрана и готова к установке, застропят ее тросом, закрепят расчалки. Бригадир подаст команду, подручные будут следить за растяжками, а тягач натянет трос через подающую стрелу, и опора медленно поползет к небу. Каждый четко знает, что ему делать, никакой толкотни.

Тракторист впивается глазами в бригадира, а тот задерет голову и только машет руками, — тут ошибаться не положено: «сыграет» опора — дров много будет.

Когда она станет буквой П, ею займутся верхолазы: натяжка провода, подвеска изоляторов, гирлянд. Лазят, как обезьяны, по опорам, висят на проводах: заделывают шлейфы (свободные концы). Смотреть на них без привычки — заболят позвоночник и шея.

Вообще со стороны смотреть на строительство ЛЭП одно удовольствие. В прошлом году приезжал к нам председатель постройкома. Мы тогда стояли на переправе через реку Курму. Ему так понравилось, что собирался (если бы не мошкара) семью к нам на отдых привезти.

Вот и Галка приехала к Димке. И уже на третий день раздор.

С одной стороны, подумать, зачем в такую даль тащилась, с другой — ведь живые же.

Сегодня ненароком оказался свидетелем спора:

— Ты поедешь?

— Нет, — отвечает Димка.

— Нет, ты серьезно?

— Ну. Сказал нет.

— Если не поедешь, так и скажи.

— Можешь подождать, не барыня.

— Я барыня? — как ужаленная взвизгивает Галка. — Живем как скоты, только и делаю, что посуду драю. Не крепостная же я — ни разу не обнял.

— Да тише ты, Галка!

— Что тише, ворованная, что ли, я!

— Уезжай.

— Ну так бы и сказал, а то тянешь душу.

Галка вихляющей походкой проходит к умывальнику, красит губы перед зеркалом. Она красивая, эта Галка.

— Я же тебе писал, — страдальчески говорит Димка.

— Знала, что ли! Тут от одних портянок задохнуться можно.

— Вечно одни и те же разговоры, — машет рукой Димка и прикуривает от печки.

Заглядывает в палатку Талип.

— Ветер баню сдул, — говорит он.

— Так вам и надо, — встревает Галка. — Тоже «сандуны» построили.

— Ты че такая злая? — любопытствует Талип. — Или мясо сырое кушаешь?

— Да ну вас! — Галка заливается слезами.

— Женщина может наговорить шайтан знает что, но заплачет, ее надо утешать, — бормочет Талип. — Пошли, — зовет он меня, — совсем не могу, когда бабы плачут.

Выходим. Ребята уже натягивают на каменку палатку.

Славка с Диксона, подбоченившись, восхищается.

— А воздух какой, братцы?! Красотища-то, — гольцы в облаках, как гуси в сметане, плавают. Это надо понять!