Евгений Рожков - Осень без любви

Сидела старуха с внуком за столом на кухне, у окна. День на дворе был пасмурным, ветреным. От того, что небо затянуло тучами, в комнатах кажется темно.

Тут еще старая яблоня под окном не пропускала свет. Старуха давно ее хотела срубить, дерево уж лет пять ничего не родило, да жалко было: летом в жаркие солнечные дни от яблони тень падала прямо в комнату.

Рассказывала теперь старуха спокойно, тихо, и слова ее заплывали в душу к внуку. Временами она замолкала, в мыслях уходила куда-то, глаза влажнели, и долго сидела неподвижно, положив руки на колени. Сколько раз она вспоминала пережитое, сколько раз бессонными одинокими ночами она возвращалась в трудные военные годы. Она знала, почему память уводила ее туда, почему не вела к свежему роднику молодости — знала и не обижалась на свою память. В том, уж несуществующем, но живущем в ее памяти военном времени видела себя, какая была и какая есть; видела в тех тяжелых годах не только всю свою жизнь, жизнь дочери и сыновей, но и жизнь своей бабушки и матери, которые не дожили до войны. И их жизнь была отдана тому времени. Это через то время она постигла главную истину: горе людей не унижает, а возвеличивает, что пережитое народом должно остаться в крови внуков и правнуков.

— Так вот и барствовал этот Кизимов. Потом вовсе распоясался и в открытую безобразничать начал. Бывало, ни девкам, ни женщинам проходу не давал. Какая приглянется, так и все, не упустит. Одной муки со склада выпишет, другой из леса велит дров привезти, третьей полегче работу пообещает — нужда многих баб совестью поступиться заставляла, четвертую-то вовсе силой возьмет. Бабы-то от тяжелой работы и недоедания обессиливали, а он что, не перерабатывал и из продуктов все со склада тянул.

Тут одна учительница из города приехала, молодая такая, красивая, спасу нет. Вот и стал он ее добиваться. Прохода бедной женщине не давал. Она гордая была. Он давай ей пакости всякие подстраивать, стал грозиться, что ее посадят, мол, она не так уроки ведет, не тому детей учит. Довел он ее до того, что решила она на себя руки наложить. Бабы видели, как учителка петлю веревочную в школьном сарае прилаживала, так не дали ей грех над собой совершить. Тут, на счастье, муж ее с фронта на побывку приехал. Красивый парень, офицер, с орденами и с револьвером. Учительница мужу все и рассказала. Тот горячий был, выхватил револьвер и к Кизимову в дом. «Ты, — говорит, — сволочь, над народом измываешься, я те научу народ уважать и любить! Мы там кровь льем, а ты тут, в тылу, окопался и нас в самое сердце ранишь!» Кизимов в одних кальсонах в окно выскочил. Как он его не пристрелил, просто чудо.

Пошел потом офицер в военкомат, в райком партии, рассказал там все, так этого Кизимова сразу на фронт и забреили. К нам женщину в управляющие прислали. Обходительная такая была, умная. Тут уж мы свободно вздохнули. Она и дров людям подвозила, продуктами подсобляла — человеком была. Как-никак у самой муж на фронте был.

А Кизимов и на фронте теплое местечко нашел. Наши-то сыновья головы там посложили, а он, еще война не кончилась, домой вернулся и целую машину добра привез. Так и выходит, что для всех война горем великим обернулась, а для таких, как Кизимов — счастьем. Не успел он приехать, а его уж председателем в соседний колхоз рекомендовали.

С фронта Кизимов медаль какую-то привез, все говорили, что он ее не завоевал, на барахолке купил. Бывало, наденет он свою медаль и ходит петухом, — бьет себя в грудь: «Мы воевали, кровь свою не жалели, рекой лили, а теперь имеем полное право пожить на все сто!..» И жил, как душа велит. Потом растрату какую-то совершил и его посадили.

Из тюрьмы он выкарабкался быстро и в городе опять начальником пристроился. Потом, рассказывают, пенсию большую выхлопотал, якобы он очень заслуженный человек, и теперь живет припеваючи. Иногда в нашей районной газете промелькнет его фамилия, мол, ветеран войны Кизимов встретился с пионерами такой-то школы. Чего он там детям рассказывает, бог его знает, только вот опять же ему и почет.

Я-то всю жизнь проработала в совхозе, а пенсию так и не могла выхлопотать. Все справок каких-то там не хватало. Собес далеко от нас, и не каждый раз туда поедешь, а они там не больно и беспокоятся, что старухе пенсия не идет. Да я раньше с деньгами обходилась. Много мне нужно-то? Когда тебя растила, тяжело было, но я работала. Мне теперь хоть под восемьдесят, а работать я совсем недавно перестала, больно часто хвораю, да и деньги есть, отец твой и ты помогаете. Тут недавно с собеса сами приехали и говорят, мол, как же это получается, что у вас самый большой в районе стаж, а вы до сих пор пенсию не получаете? Я говорю: «Это вас, родимые, надо спросить, что вы там не на человека смотрите, а только на бумагу?» И теперь стали выплачивать пенсию без всяких справок.