Георге Георгиу: Возвращение к любви

Настала очередь Максиму Моге удивляться: с чего это вы решили, что Лянка — моя тень? Оттого, что он кое-чему от меня научился? Хорошо, но ведь мы же проработали вместе восемь лет! Он ничего не решает самостоятельно! Ну, вот еще!..

А расхождения между вами и Лянкой? Вы же столько с ним воевали, пока внушили вашу точку зрения, и Лянка вынужден был уступить и смириться?

Лянка смирился? Здесь вы жестоко ошибаетесь! Лянка стал более разумным, да! И стал лучше владеть своими эмоциями.

Ясность в этот спор неожиданно внес Спеяну из Управления по виноградарству, бывший агроном «Виктории», освобожденный Могой как «лишенный практических и организационных способностей». С институтской скамьи он попал прямо в Стэнкуцу, черноглазый примерный юноша, мечтатель — наверно, слишком примерный и мечтательный для такого, как Мога. У Спеяну была двуколка и гнедой мерин, на которых он день-деньской мотался по полям. Был у него и песик, пятнистый щенок неизвестной породы, повсюду следовавший за ним. Но не пешим порядком, а в двуколке, рядом с хозяином. И еще имелся у Спеяну портфель, набитый книгами. Останавливался Спеяну где-нибудь в тени, лошадь паслась, а он вытаскивал из портфеля книжку и углублялся в чтение. Частенько гнедой, насытившись травой и долгой стоянкой, сам трогался с места, а Спеяну сидел, увлеченный чтением, и не замечал, что въезжает во двор. Народ сбегался к воротам, чтоб посмотреть на это «кино». Гнедой лениво тащил двуколку, Спеяну сидел, уткнувшись носом в книгу, а щенок крутил носом по ветру, вполне довольный своей судьбой. Он никогда не лаял и не скулил, очевидно приученный, хозяином не мешать ему во время чтения.

Когда Мога впервые увидел Спеяну проезжающим по селу таким манером, его чуть не хватил удар. Вскоре после этого им и пришлось расстаться.

«Ваше место в кабинете, — сказал он агроному. — Я посоветовал бы вам заняться научной работой, здесь, мне кажется, вы принесли бы больше пользы!» Спеяну не протестовал. Забрал свой портфель и песика и уехал.

На его место Мога взял Лянку.

Потом Виктор Спеяну стал видным специалистом по возделыванию виноградников в центральной части республики. Работал несколько лет в институте виноградарства, а недавно его перевели в министерство…

Вот Спеяну и выложил свои аргументы:

«Противоречия… Тень… Один смирился, другой утвердился… Максим Дмитриевич знает людей, чего там! Это я вам говорю по собственному опыту. И если товарищ Мога настаивает на назначении Лянки вместо себя, то знает, что делает! Я уверен, интуиция его не обманывает. У Лянки должно быть что-то свое, свои соки, как у виноградной лозы…»

«Это точно!» — улыбнулся Мога.

— Послушай, Горе… — Мога невольно притормозил, и машина пошла тише.

— Слушаю, Максим Дмитриевич, — Горе весь обратился во внимание. «Не выдержало-таки его сердце, все же расскажет…»

— Ты помнишь, как мы с тобой познакомились?

Еще бы! Горе прекрасно помнил, что, когда Мога впервые сел в старую, разболтанную «Победу», рессоры прогнулись почти до земли, а он подумал тогда, глядя на нового председателя: «Ну и чудище!» Он тогда едва примостился рядом с Могой, который занял чуть ли не оба сиденья.

«Нашел что вспоминать…» — недоумевал Григоре.

— Знаешь, кого я встретил вечером? — оживился Мога. — Моего Матея. Он был с девчушкой… — Помолчал и добавил задумчиво: — Ее зовут Миоара. Миоара из Пояны…

«Нет, здесь что-то не так!» — решил Горе. Битый час не вымолвил ни слова, а ведь именно он, Мога, любит всю дорогу обсуждать тысячу вещей, так что за эти восемь лет Горе, можно сказать, прошел целую школу, да что там школу — академию! — редко выпадает кому такая удача! А сейчас Мога молчит, как медведь в зимней спячке, и вдруг ни с того ни с сего: «Помнишь ли, как мы познакомились?»

Может, он получил от начальства хорошую взбучку? Нет, не похоже: в подобных случаях Мога метал громы и молнии, а он, Горе, исполнял роль громоотвода и молчал как рыба, пока не миновала гроза.

«А может быть, это Мирча снова куда-нибудь послал жалобу, и Максиму Дмитриевичу это так опротивело, что ему теперь не хочется открывать рта? Ведь Мирча его крестник, и, гляди, этот крестник уже более полугода терроризирует Могу, порочит его повсюду…»

Был бы Горе на месте Моги, он давно бы нашел управу на Мирчу…

Ученик в некотором роде обгонял учителя!

Мога снова замкнулся в себе, занятый своими мыслями, и Горе напрасно пытался истолковать его молчание.