Альберт Мифтахутдинов - Закон полярных путешествий - Рассказы о Чукотке

— Ты что, озверел?!

— А ты, видел, чтоб я когда-нибудь шутил? — проникновенно спросил Левочкин, обнимая Стаса.

В последний день посетили знаменитый океанариум. В открытых бассейнах резвились морские черепахи, в бетонной яме, едва прикрытые водой, уныло лежали две нерпы. А в самом здании любопытные могли вдоволь насмотреться на диковинных рыб, крабов и прочую океанскую живность в здоровенных аквариумах.

После осмотра хотели сходить на пляж, но пляжи оказались платными, частная собственность. Ахмед переживал и наконец, поговорив о чем-то с шофером, махнул рукой, дав команду садиться. И высадились где-то за маяком, на пустынном месте. Дикий пляж. Пацаны — белые, черные, мулаты — гоняли мяч. Кому же не достался мяч, осваивали серфинг, было несколько самодельных досок. Серфинг сразу же привлек внимание наших друзей, они мигом разделись и, одолжив у мальчишек доски, ринулись в высокие волны Атлантики.

Накупавшись до одури, обсыхали на свежем сильном ветру, заходящее солнце грело еле-еле, и совсем не чувствовалось, что это Африка.

Поздним вечером после ужина, лениво расположившись в мягких креслах холла, они слушали мелодии из портативного комбайна Ахмеда, Левочкин покуривал «Кент», забытый на столике Натали, Стас попивал кока-колу, и настроение у всех было благодушное, еще бы — завтра домой.

— Слушай, Ося! — Стаса потянуло на откровенность. — Сколько тут красавиц, а? А я к Маше хочу, домой…

— К какой, к черту, Маше? Ты, часом, не перегрелся? До Маши тринадцать тысяч километров, если по прямой… А в обход? А на современном транспорте с остановками и пересадками? А тут марокканки, негритянки, мавританки, берберки, испанки, алжирки, ливийки, еврейки, туниски, мулатки разные. Вот Ахмед появится — я ему растолкую твою проблему!

— Отстань!

— Стас, ты простудился! Раз, шуток не понимаешь — поверь мне, ты простудился. У тебя, случаем, не ангина?

— Я домой хочу, вот смотри, — Стас высунул язык, — нет никакой ангины.

Ночью Стас не спал, часто бегал в туалет, Левочкин беспрестанно кипятил ему в кружке чай, маленький кипятильник был всегда с собой, друзья не могли без чая. По старой тундровой привычке Левочкин всюду возил с собой аптечку, суеверно придерживаясь правил: если взял аптечку, ничего с тобой не будет, а забыл прихватить — непременно заболеешь. Раз в полгода он заменял лекарства. И сейчас он пичкает Стаса таблетками, отпаивает крепким чаем. Поставил градусник — тридцать девять. Лоб Стаса покрыла испарина, губы запеклись.

«Где ж его прихватило?»

Версия с питанием отпала сразу — ели все одинаковое, пили тоже.

Левочкин дал ему тройную дозу аспирина, чтобы сбить температуру, а для укрепления желудка такую же дозу в два приема левомицетина и фталазола. Потом крепкий чай, почти одну заварку. Потом через каждые два часа антибиотики с чаем.

— Не трусь, я в поле всегда был медиком, у меня самый лучший результат: еще никто не умер.

К утру температура спала — тридцать восемь, желудок окреп, завтракать Левочкин Стасу не рекомендовал. «Потерпи уж, скоро улетаем, шоколад и московские хлебцы у меня остались, не умрешь».

— Вот, — обнадеживал он Стаса. — Эта таблетка для сна, поспи немного. А эта утром — если проснешься, конечно.

Стас терпел.

«А ведь это простуда, — подумал Ося. — После неумеренного купания, да на ветру… да после жары… бодрились, полярники, черт возьми, ведь никто из наших не купался… вот тебе и серфинг! Странно, конечно… В Арктике из бани — в сугроб, — и хоть бы один чих, а тут в жаре — и прихватило! Не наш климат, сплошные микробы…» — позднее раскаяние овладевало Левочкиным.

— Слышь, Стас?

Стас открыл глаза.

— Панику поднимать не будем. Доктор тут на валюту…

— Да знаю…

— Наше посольство в Рабате… пилить до него и пилить… А в Мадриде, там сразу… первый визит… врежет тамошний доктор тебе укольчик и по чарке спирта, мне — в знак солидарности… Опять же проконсультируюсь… как коллега с коллегой.

— Думаешь, выцыганишь?

— А как же? У коллеги… у соотечественника?! Да он, может, в своем Мадриде первых людей с Чукотки увидит… первых, как знать, и последних… я, может, его на Чукотку сагитирую… если он хороший человек, конечно, если он озверел от тоски за границей. Не может наш человек долго…

— Я больше сюда не поеду… Я в Гренландию хочу…

— Я тоже… Пей таблетки, чай. До Мадрида ой как далеко.

Аэропорт Касабланки непривычно суетлив (о том, что непривычно, Левочкин узнает потом, от Ахмеда). Армейские и полиция появляются неожиданно то там, то тут, стоянка машин вся забита, а подъезжают еще, размещаются вокруг, полиция с ног сбилась, гражданские руководят тут же, но все без крика, две-три фразы, все здесь покорны, все подчиняются, и эксцессов нет.