Альберт Мифтахутдинов - Закон полярных путешествий - Рассказы о Чукотке

— Изменщики вы коварные… чего уж там! Все мужчины одинаковы! — к Натали возвращалось хорошее настроение.

Вот тогда-то по дороге в Танжер все и началось. Как обычно, Ахмед тепло поздоровался со всеми в автобусе, как обычно, спросил, здесь ли Натали (она всегда выбирала место на последнем сиденье, там окно шире), персонально ей улыбнулся и персонально с ней поздоровался:

— О, Натали!

Привычный ритуал был завершен, и автобус тронулся.

Туристы молча глазели по сторонам, изредка события за окном комментировал Ахмед, а Ирина Павловна переводила.

За окном проносилась красная земля Марокко. Холмы и перелески, апельсиновые и мандариновые сады, кипарисовые аллеи, крестьянин с понурой лошадью и деревянной сохой, белые невиданные птицы, мирно идущие вслед за лошадью по пашне, стога и копны сена, обмазанные глиной, — вот и не нужен навес, тут дождей мало, хорошо придумано.

Красная земля Марокко, а вдали Атласские горы, и синий океан, и столпившиеся на берегу громады белых отелей.

Плантации хлопка и сахарного тростника, рощи пробкового дерева и кедра, и всюду оливы, жасмин, пальмы, кактусы всех видов и сортов, на границах полевых участков — кактусы-заборы, кактусы вместо ограды, кактусы на меже, и по всей обочине дороги могучие агавы, с громадными толстыми длинными сочными листьями. Листья агав испещрены надписями на всех языках мира — тут и латынь, и арабская вязь, и затейливый иероглиф, нет только славянской кириллицы, а смысл международного туристского автографа един: «Здесь был Вася».

Ахмед старательно вводил их в историю страны, один Мухаммед сменял другого, обильно лилась кровь под знаменем Ислама, все династии в головах туристов перепутались, и уже им не отличить Мухаммеда Пятого от Хасана Второго, уже начал кто-то подремывать, когда Ахмед сообщил, что совсем недавно, в семьдесят первом году, по решению правительства армия и школьники начали сажать леса на красной марокканской земле, озеленять ее.

«Самое лучшее занятие для армии и пацанов», — подумал Иосиф.

Автобус поднимался в гору, видны были участки гари. И смотреть на сожженные марокканские леса было так же больно, как на выгоревшие склоны чукотских сопок.

Друзья переглянулись: думали они об одном и том же. В прошлом году горела тундра недалеко от посадочной площадки, где базировалась партия Иосифа. Дымом заволокло ее на несколько дней, «аннушка» и вертолеты не могли работать. Огонь подбирался к базе и их аэродрому. Бульдозеров, чтобы вспахать тундру на пути огня, не было. Иосиф выехал в поселок и предложил тамошним авиаторам пробомбить участок.

— Нет бомб, — сказали ему. — И нужно указание свыше.

— Так все-таки нет бомб или нужно указание? — спросил Иосиф.

— И то, и то, — ответили ему.

— Взрывчатка есть, — сказал Иосиф. — Весной вы бросали на лед в бухте. Зря только нерп поубивали…

— Вот за это нам и досталось…

— Зато навигацию ускорили…

— Вот-вот… Она все и списала…

Помог Стас — депутат райсовета.

Взрывпакеты ложились ровно. Потом бросились люди — расчищать зону. Огонь остановили, но тундра дымила, правда, уже не так сильно. Полеты возобновились, партия продолжала работать.

— Здесь проще, — вдруг сказал Стас. — Климат хороший, урожай круглый год, богатая земля. На будущий год тут все зарастет…

— Пальмы, фикусы, бананы, — усмехнулся Иосиф.

— Вот именно… А тундре восстанавливаться нужен не один десяток лет.

— Что грустите, правоверные? — подошла к ним Натали. — Держите! — и протянула два апельсина.

— По блату?

— За красивые глазки…

— Понятно, — вздохнул Стас. — Рука Ахмеда…

— Правильно понимаете, — засмеялась Натали.

— И не жаль? От себя отрываешь?

— С кровью, — вздохнула она. — Мне для вас, ревнивых эскимосов, ничего не жаль. Хотите меня в придачу?

— Это и в Москве не поздно, — осмелел Иосиф.

— Нас волнует девушка в голубом, — поддержал Стас.

— Конечно… чего же в Туле со своим самоваром делать? А за морем и телушка — полушка… Нельзя вас по утрам выпускать на улицу!

— Будем по ночам.

— Толь-ко со мной! — раздельно проговорила она и вернулась на место.

И тут Ахмед взял микрофон и предложил спеть. Он оказался неплохим затейником. Исполнив две тягучие арабские песни, вдруг сказал:

— Что это только я один пою? Давайте вместе! Гуантанамера!

— Идет! — обрадовались все. — Гуантанамера!

Он пел по-испански. Все дружно подтягивали, во всяком случае припев. Иосиф, так тот вообще знал песню назубок, сказывалось его старое увлечение Кубой и испанским языком. Давным-давно, еще во времена карибского кризиса, отряд, в котором работал Иосиф, находился на острове Врангеля. В знак солидарности с ребятами другого острова геологи и полярники Врангеля поклялись не бриться, пока революция не победит, и слово сдержали, став заправскими барбудос. Из островной библиотеки взяли все, имеющее отношение к Кубе и испанскому языку, учили язык. Песню эту они тогда пели под гитару, вот и пригодилась сейчас.