Сергей Снегов - Двадцать четыре часа

— Смелости у Маркова хватит, — усмехнулся Семенов. Ему не хотелось говорить с Лизой. Даже сейчас, когда она все знала, ему было тяжко рассказывать о провале. Но она требовала ответа на все свои вопросы. Он нехотя объяснил: — Все было заранее подстроено, Лизанька. Марков, оказывается, провел перед конференцией агитационную работу. Все делалось тайно, на конференции ни один из них не решился выступить с прямым отводом, а на голосовании развернулись, тут им фамилию мою вычеркнуть смелости хватило: никто не видит, как ты блудишь, а при прямом вопросе можно и отпереться.

— Это все Шадрин, — быстро, убежденно сказала Лиза. — Он, Вася, он, это месть тебе за то, что ты его разоблачил в бытовых делах.

— Я тоже думаю, что Шадрин к этому грязному делу лапу припечатал, — согласился Семенов. — Головою всему, конечно, был Марков, а Шадрин у него в подпевалах.

— Надо было исключить Шадрина из партии, — с гневом проговорила Лиза. — Я тебе тогда говорила: ты его покрываешь… Такого распутника надо гнать, а ты все свое доказывал — производственник он неплохой, нельзя оголять важный цех. Ты его пощадил, а он первый тебе мстит. Они все такие, эти люди; раз он жену каждый день обманывает, значит, ни на что у него совести нет. А ты среди этих лгунов — как честный дурачок, всем веришь.

От возмущения и обиды она заплакала. Семенов отвернулся. Лиза говорила то самое, что он себе твердил этой ночью, — нужно было поступить с Шадриным жестче. Но признаваться Лизе в этой ошибке было опасно — она потом десять лет будет напоминать: вот ты сам соглашался, что я права! И тон ее возмущения ему не нравился — она вносила в это серьезное политическое дело что-то свое, бабье, сугубо личное.

— Что же ты теперь будешь делать, Вася?

И об этом ему не хотелось говорить с ней, пока он не обсудил положения с Лазаревым и Ружанским. Поэтому он ответил неопределенно:

— Вот разберусь в обстановке, поговорю с людьми, что-нибудь придумаю.

— Писать в крайком надо! — воскликнула она. — Жаловаться в ЦК. Немедленно жаловаться!

— Возможно, и в крайком и в ЦК напишу, — сказал он. — Ну, об этом мы как-нибудь потом потолкуем, Лизанька. Ты мне вот что скажи — Ружанский тебе ничего больше не говорил? Не собирается он ко мне зайти?

— Нет, больше ничего не говорил. Слушай, Вася, вызови к себе Ружанского, посоветуйся с ним! — сказала Лиза горячо. — Я уверена, он против тебя не голосовал, ты столько для него сделал, он это ценит. Ты попроси его, чтоб он подписал вместе с тобою заявление в ЦК, не может быть, чтоб он отказался, а там, знаешь, как посмотрят на его подпись — ведь это такой крупный рудник!

Семенов про себя удивился, что жена, независимо от него, приходит к тем же мыслям, что и он. Это было добрым признаком — мысли, явившиеся сразу нескольким людям, обладают большей ценностью. Он сказал заканчивая:

— Ты извини, мне нужно срочно сесть за телефоны. Пусть Пахомовна принесет мне сюда перекусить.

— Хорошо, хорошо, Вася! — сказала она торопливо — она понимала, что ему в самом деле не до нее: нужно вызывать людей и действовать.

Он, однако, несколько минут не решался звонить, потом набрал номер Лазарева. Секретарша Лазарева ответила ему, что директор шахты спустился на горизонт двести двадцать второго метра. Семенов вспомнил — это самый глухой угол шахты, телефонной связи с ним нет.

— Пусть, как придет, позвонит мне, Семенову, — распорядился он, раздосадованный своей неудачей. — Нет, не в горком, прямо домой.

Глупый вопрос секретарши — куда звонить ему, в горком? — рассердил и взволновал Семенова. В нем вдруг снова бурно поднялись ожесточение и горечь. Он сам поразился тому, что может так разволноваться от случайного вопроса постороннего человека, может быть даже не знающего еще, что вчера произошло. Когда он набирал номер Ружанского, руки у него дрожали. Ружанский оказался у телефона.

— Слушай, Сергей Иванович, — сказал Семенов, — я знаю, ты очень занят. Но мы с тобой не первый год знакомы, сам можешь понять, каково мне. Очень прошу, приезжай ко мне сейчас же.

Ружанский сказал коротко:

— Буду через пятнадцать минут, Василий Петрович.

Это быстрое согласие бросить все дела и приехать тоже показалось Семенову хорошим признаком. Несомненно, он в Ружанском не ошибся — этот за него.

Ружанский, войдя, крепко пожал руку Семенова. Он сам казался взволнованным и растерянным — Семенов сразу объяснил это тем, что вчерашняя история сильно подействовала на Ружанского. Не отвлекаясь ничем и не жалуясь, Семенов прямо приступил к делу.