Николай Боков - Смута новейшего времени, или Удивительные похождения Вани Чмотанова

Красноватый свет. Френч. Ботинки. Все по уставу. Протер глаза. Головы… не было. «Как поступает настоящий офицер на моем месте?» — подумал очень медленно Жорик. Он вынул пистолет и вложил кислую сталь в рот.

— Товарищ капитан… — говорил ему в спину дежурный врач. — По всей видимости, умер товарищ.

Грохот выстрела потряс благоговейную тишину. По стеклянному торцу опустевшего саркофага, трепеща кусочками холодца с мелкими прожилками сосудов, сползали мозги дежурного офицера.

В эту ночь Правительство не расходилось. Гарнизон развели и посадили под замок. Составили список лиц, допущенных к чрезвычайной государственной тайне. К столице были подтянуты танковые дивизии. Улицы и общественные места патрулировались агентами в штатском и солдатами, переодетыми дворниками.

Ждали возникновения враждебных слухов и приготовились брать всех.

Совещались.

Словно угроза черной чумы нависла над городом. В пижаме и ночном колпаке привезли академика Збарского [14].

Совещались.

Генеральный секретарь плакал, как ребенок, размазывая краску с бровей [15]. И не он один. Никто не знал, что делать. Подсказать было некому. До начала работы мавзолея оставалось около полусуток.

— Так быстро реконструировать невозможно… — сказал оправившийся от приступа ужаса Збарский. — Если постараться… месяцев за шесть… справимся!

— Полгода! — застонало Политбюро.

Гениальное всегда просто.

— Знаете ли что, — успокоившись немного, сказал Генеральный секретарь.

— Актёра положим на время.

— Ура! — закричали в интимном кругу.

— Привезти актера Роберта Кривокорытова [16]! — распорядился Начальник искусств [17].

Через полчаса актера доставили, — почему-то дрожащего, с малиновым подтеком под глазом.

— Фингал откудова? — раздраженно спросили допущенные к тайне.

— Сопротивлялся гражданин! — чеканил агент. — Кричал, что не имеем права.

— Черт вас дери! Чисто ни одного задания выполнить не можете!— кричал Начальник искусств. — Загримировать его! Живо!

Актер что-то бормотал и вырывался. Его почти у несли и … в вели в скоре пожилого и растерянного Владимира Ильича. Все невольно подтянулись.

— Годится! — сказало хором правительство.

— Роберт! — мягко, по-отечески начал Генеральный Секретарь, взяв из рук референта текст речи. — Вам выпала трудная, ответственная, но почетная, благородная задача. Дело в том, что тело Ильича взято… так сказать, на реставрацию… Но было бы неудобно и политически неправильно прекратить доступ в мавзолей. Это прекрасная почва для слухов и враждебных домыслов…

«Неужто свистнули Кузьмича? — нервно подумал артист. — Не может быть».

— …Так вот, Роберт, вам придется полежать вместо праха. Справитесь ли? Сумеете ли воссоздать образ вечно живого Ильича, но вместе с тем и как бы неживого, то есть он, конечно, вечно живой, но в мавзолее он не совсем живой вечно живой, не так ли? На время работы переведем вас на кремлевское снабжение.

— Нужно подумать, — сказал Кривокорытов и решил про себя: «Ясное дело, сперли».

— Дорогой Леонид Кузьмич, дорогие товарищи, друзья! — приосанившись, заговорил знаменитый артист, стараясь протянуть время. — Системе Станиславского [18]предстоит трудная проверка, но она выдержит, как уже выдержала сотни испытаний за полвека существования нового, социалистического общества. Константин Сергеевич требовал, чтобы на сцене… все было, как в жизни… Однако мавзолей лишь в определенном смысле сцена. Мне предстоит создать не совсем живой образ неживого…то есть, я хотел сказать, неживой образ вечно живого… или, точнее, живой образ не вечно… простите… вечно неживого!

Кривокорытов запутался и вспотел. На него в упор смотрели Начальники искусства и безопасности, и в глазах последнего уже загорелся нехороший желтый огонек.

— Ну вот и прекрасно! — облегченно подытожил Генеральный секретарь и кивнул Начальнику безопасности:

— Отберите у товарища актера подписку о невыезде, подписку о неразглашении, — и пусть обживает рабочее место.

Стояла чудная зимняя ночь. Около Спасской башни сопровождавшие Кривокорытова лица отперли дверцу в стене и долго с пускались вниз по мраморной лестнице. Затем они пошли по узкому коридору под площадью и вновь начали подниматься. Ярко освещенная крышка люка поблескивала надписью: «Запаcный выход». Офицер открыл ее, и группа вылезла в мавзолее.

Суетились рабочие, откинув кузов саркофага, — они проводили трубы микроклимата.