Павел Гельбак - ...И вся жизнь

Об «Испанском дневнике» восторженно отзывались виднейшие писатели страны, участники испанских событий. Читатели и критики увидели силу этой книги в ее правде. Михаил Кольцов рассказывал о другой земле, другом небе, другом народе и другой жизни. Но люди Советской Страны всеми своими чувствами были связаны с этой землей и небом. Для Смушкевича «Дневник» стал книгой, которую он не раз читал и перечитывал.

Почитай ее и ты. Кончишь, тогда и поговорим о прочитанном.

Мальчик начал читать книгу охотно, но быстро устал. Нет, что ни говори, а «Дневник» Михаила Кольцова не похож на приключенческий роман, его на одном дыхании не прочтешь. Уже после десятой страницы Герман стал заглядывать в середину и конец книги — где же о Смушкевиче? Мешало читать обилие названий, которые встречал впервые, непривычных фамилий и имен незнакомых людей. Да и о самих боях за революционную Испанию он знал очень мало.

Слушать об «Испанском дневнике» Герману было интересно, чтение книги напоминало домашнее задание, подготовку к уроку.

— Читаешь? — поинтересовался Павел Петрович, увидев внука с книгой Кольцова в руках.

— Ты лучше объясни мне, а то я вообще толком здесь ничего не пойму.

— Что ж тебе непонятно?

— Где здесь о Дугласе, не нашел.

— Читай подряд, найдешь.

— Подряд. Так и месяца не хватит.

— Куда же торопиться, читай не спеша.

— Ага. А другие книги и уроки… Ты уж лучше покажи, где читать, поясни…

Дед улыбнулся. Когда Герке было годика три-четыре, он в кино или у телевизора всегда просил: «Дедка, поясни, что я вижу». Вот и сейчас вспомнил это слово: «поясни».

— Пояснить, то есть объяснить, изволь. Вот смотри, эта запись сделана Михаилом Кольцовым в январе. Он рассказывает о воздушных боях в небе Мадрида. Обрати внимание, писатель подчеркивает, что у революционных летчиков был принцип — уходить из боя только тогда, когда противник очистил воздух. Летчики Испании твердо усвоили, что пока соблюдается это правило, враг не будет зазнаваться. Если же хоть раз уйти с воздушного поля битвы, хотя бы даже самым военно-научным способом, но оставив воздух противнику, — не ждите добра. Это нужно тебе объяснить?

— Нет, ясно. Видишь врага — бей его.

— Правильно. Надо сказать, что республиканские соколы твердо придерживались этого правила. Фашистам пришлось сильно сократить свои налеты на Мадрид. Они боялись малыми силами появляться над городом. Если уж идут, то восемнадцать-двадцать машин сразу. Небо закрывают. Ревут моторы. Идут строем, внушительно…

— Вроде как в фильме «Чапаев» психическая атака, да?

— Похоже. Но стоит появиться истребителям с красными полосами на крыльях, знак республиканской авиации, как фашисты бросаются наутек. После каждого такого «психического», как ты сказал, воздушного налета на Мадрид генерал мятежников Франко недосчитывался многих своих воздушных пиратов.

А вот здесь, читай, речь уже идет о генерале Дугласе. Писатель вспоминает о записной книжке летчика, которую тот носил в верхнем кармане простой полосатой тужурки. В записной книжке Дуглас вел учет своим прибылям и убыткам. «Баланс получается более чем активный и даже поразительный, — записывает в своем дневнике писатель. — Знаменитая эскадрилья Рихтгофена сбила за полтора года первой мировой войны сто сорок самолетов».

— Рихтгофен — красный или белый? — спросил внук.

— Летчик германской армии еще в ту войну. Кольцов, вернее сам Смушкевич, заметил, что Рихтгофен и еще пять лучших истребителей сбили сто двадцать самолетов. Остальные летчики эскадрильи всего двадцать. За полтора года не так уж и много. Республиканские летчики Испании сбили за два месяца в одном только мадридском секторе семьдесят германских и итальянских аппаратов (а уничтожить современный скоростной истребитель — это не то, что сбить «летающий гроб» образца 1916 года). В революционной Испании не было ни одного пилота, у которого налет превышал бы сорок часов на одну сбитую машину противника. У лучших бойцов приходилось по семи часов.

Павел Петрович, оторвав взгляд от книги, увидел скучающее лицо внука. Подсчеты, сделанные в записной книжке генерала Дугласа, не заинтересовали мальчишку. Старый журналист перелистал несколько страниц книги Михаила Кольцова. Наконец нашел нужный эпизод, спросил Германа:

— Возле какого города встретил писатель генерала Дугласа?

— Наверное, возле Мадрида, — неуверенно ответил мальчик.