Исаак Гольдберг - Ли-Тян уходит

Старик взглянул на него долгим взглядом.

— Мое имя Сюй-Мао-Ю, — ответил он, перебирая в пальцах чубук своей маленькой медной трубки. — А сделать нужно так... В этой стране без счету земли. В этой стране земля лежит впустую и ее никто не обрабатывает. Зачем земле пустовать? Ведь есть сильные руки и этими руками можно ее взрыть, обработать, заставить давать плоды...

Пао слушал. Пао кивал головой. Пао впитывал в себя все, что говорил ему Сюй-Мао-Ю.

С кирпичных сараев, где он мял глину, пришел Хун-Си-Сан. Работа в сараях для него окончилась. Почему-то всем там нашлось что делать, а для него нехватило работы. Ему выдали расчет и сказали:

— Больше твоя не надо! Не приходи!..

Хун-Си-Сан, придя домой, тупо уселся на койку, подобрал под себя ноги и молча уставился в стенку.

Молчаливого, словно впавшего в тяжелый сон, нашел его Пао и разбудил одним словом:

— Работа!

Хун-Си-Сан очнулся, сбросил ноги с койки, протянул сильные мускулистые, как бы из звонкой меди отлитые руки. Хун-Си-Сан быстро спросил:

— Где?..

Пао подсел к нему и стал рассказывать. Стал повторять то, что еще совсем недавно сам услыхал от старика, от Сюй-Мао-Ю. И чем больше он рассказывал, тем больше оживлялся Хун-Си-Сан, тем ярче вспыхивали искорки в его недавно тусклых и сонных глазах.

Позже Пао подвел к нему старика, и они продолжали беседовать втроем.

Эти беседы повелись каждый вечер.

Каждый вечер, как только зажигались огни, к койке Сюй-Мао-Ю или Пао подходили эти трое и, усевшись рядом, начинали вполголоса разговаривать. Беседу вел старик. Его горячо поддерживал Пао. И Хун-Си-Сан, на лице которого горела надежда, молчаливо, но внимательно слушал их, одобрительно кивая головой.

Сюй-Мао-Ю словно набирался жизни и крепкой силы в этих вечерних разговорах. Его движения становились суетливыми, его повадки делались уверенней, весь он подбирался, оживал. Его слушали почтительно, ему задавали вопросы, и он отвечал. И его ответы были быстры и точны. От его ответов разливалось умиротворенное и радостное сияние на лицах Пао и Хун-Си-Сана. И Пао и Хун-Си-Сан качали головами, причмокивали губами, потрясали руками:

— О!.. хорошо!.. Верно!.. Очень верно!..

Через несколько дней к трем собеседникам присоединился четвертый.

Ли-Тян.

Ли-Тян каждое утро, едва лишь вставало солнце, уходил на работу с тем, чтобы вернуться поздно вечером. Он приносил с собою запах простого, грубого мыла, выдохшегося пара и грязных испарений. Его, изъеденные водою и щелочами, руки непривычно белелись среди темных и смуглых рук других жильцов. Усталость придавливала его сильные сутулые плечи. Он не готовил себе ужина на плите, а наскоро съедал колач с зеленым луком, запивал холодным чаем и заваливался спать. И когда он засыпал, мощный храп его покрывал все остальные звуки, грудившиеся под закопченным потолком. Сон его был крепок и тяжел. Во сне он бормотал что-то непонятное, скрежетал зубами и, сжимая и разжимая пальцы, крутил, теребил и выжимал что-то невидимое. Во сне, как и на яву, он жил в душной, грязной прачечной.

В тот вечер, когда его судьба скрестилась с судьбой Сюй-Мао-Ю, Пао и Хун-Си-Сана, он был чрезвычайно обессилен дневной работой и даже не дотронулся к пище, хранившейся в котомке. Шатаясь от усталости, добрел он до своей постели и тяжело рухнул на нее.

Сюй-Мао-Ю, издали наблюдавший за ним, подошел к Ли-Тяну.

— Съедает тебя работа! — с каким-то удовлетворенным чувством сказал он. — Тяжело тебе... Разве ты не хочешь, чтобы тебе было лучше?

Ли-Тян вяло взглянул на старика:

— Все хотят, чтобы было лучше... Я не хуже других. Я тоже хочу.

— Ну, вот и попробуй!

Не стряхивая с себя усталой вялости, не разрывая липких тенет сна, крепко опутавших его, Ли-Тян неохотно качнул головою:

— Я не умею... Я пробовал... Вот у меня кончилась работа...

— А я тебе скажу, как надо взяться. Я тебя научу. Ты меня послушай. Моей старости послушайся! Будет работа!..

Ли-Тян был втянут в разговор. Ли-Тян слегка оживился. Он освободился окончательно от сна и усталости, когда к Сюй-Мао-Ю присоединился Пао, когда подошел Хун-Си-Сан...

Вчетвером им было уже совсем не трудно уговорить Ван-Чжена.

Ван-Чжен послушал старика, пригляделся, словно приценился к остальным, достал узкий лоскут бумаги и долго, напряженно и с трудом выводил хитроплетенные иероглифы. Ли-Тян почтительно глядел на непонятные узоры. Пао и Хун-Си-Сан посматривали на Сюй-Мао-Ю. А старик сосредоточенно и солидно оглядывал всех вместе и каждого в отдельности и молчал. Он молча следил за вычислениями грамотного и искушенного в знаках и числах Ван-Чжена. Следил и ждал.