Фрида Вигдорова - Учитель

— Хамы! — воскликнула Ольга.

— Брек! — сказал Валерий. — Запрещенный прием. В буквальном смысле слова.

— По-моему, кто-то уже идет по лестнице, — вытирая губы узорной бумажной салфеткой, сказал Толик.

Ольга резко повернулась и вышла из комнаты. Толик смахнул на свою тарелку голые куриные кости, хлебные крошки, измятые бумажные салфетки и отнес грязную посуду на кухню. Валерий поставил на место бутылку вина, серебряной лопаткой пригладил изрытый салат, навел порядок на блюде, полном бокастых коричневых куропаток. Двух куропаток он завернул в салфетку и спрятал в карман. Подумал немного и переложил куски хлеба ломтями телятины. Он ничуть не смутился, когда на пороге встала Ольга. Рассовал хлеб и телятину по карманам и внимательно посмотрел на мачеху. Она стояла в дверях строгая, красиво причесанная, в лиловом шелковом платье с низким вырезом. В руке она держала две сотенные бумажки.

— Вот, — холодно сказала она. — А теперь немедленно убирайтесь.

— Есть убраться, — ответил Валерий и улыбнулся. — Посуду Толька вымыл.

— Вымыл, — подтвердил Толя. — Передайте привет папе, — сказал он еще. — Пускай приезжает, а то мы соскучились.

— И сильно распустились без взрослых, — прибавил Валерий.

— И не смейте приезжать в Москву в таком виде… В этих сатиновых штанах… — сказала Ольга.

— У Мао Цзедуна в точности такие же штаны, — сказал Валерий.

— Но ты пока что не Мао Цзедун!

— Но мы же говорим о штанах…

Ольга щелкнула выключателем. Вспыхнул свет, и в ту же минуту переливчато зазвенел звонок.

— Гости! — радостно возвестили мальчики.

Это был хозяин дома.

— Мальчишки! — сказал он и, оборвав себя на полуслове, внимательно и выжидающе поглядел на Сергея.

— Знакомься, — сказала Ольга. — Брат Сергей.

— Сердечно рад! Сердечно! — Он ударил на это слово и опять повторил: — Сердечно рад такому гостю. Просто подарок, буду считать второй премией. Вчистую? Мальчишки, да вы куда? Я ездил за вами на дачу, потому и опоздал, прости, Оленька!

Толя опустил глаза и с безучастным видом ждал, что ответит брат. Но Валерий, видно, был человеком слова. На лице его отчетливо читалось: «Уговор дороже денег».

— Нет, папа, мы должны вернуться. — И он нажал на ручку двери. — Мы даже дачу толком не заперли.

— Это я заметил. И запер ее как следует. Ты что, не понимаешь? Я ездил за вами. Мне сегодняшний праздник не в праздник, если вас не будет. Скажи им, Ольга.

— Мальчишки! Марш в ванну! Приведите себя в порядок! — весело сказала Ольга. — Быстро! Быстро!

А хозяин дома тем временем серьезно и заботливо оглядывал стол.

— Боржом не забыла? Ну прости, прости, я знаю, что ты никогда ничего не забываешь. Молодчина. Какой особенный день! Я рад, рад, что вы к нам завернули. Какие же планы на будущее?

Но тут снова раздался звонок, и с этой минуты он трезвонил не переставая. Мужчины в светлых костюмах, женщины в нарядных легких платьях, два-три человека в военной форме. Голубые петлицы. Летчики…

Все поздравляли хозяина, кое-кто обнимал и целовал его. Кто-то объяснял, что привел гостью, приехавшую из Риги, кто-то привел молодого высокого ленинградца.

— Ваши друзья — мои друзья, — отвечал хозяин и благодарил за поздравления, и звал к столу. Все были чертовски счастливы видеть друг друга, Ольга — в восторге от гостей из Ленинграда и Риги.

— Чем больше народу, тем лучше, — уверяла она. — А места всем хватит. Ну-ка, мальчишки, тащите стулья из кабинета!

И места действительно хватило. Все весело расселись, все наперебой кричали, что на этот раз Ольга превзошла самое себя. И в этом радостном гомоне Сергей не различал ни голосов, ни лиц: все было весело, пестро, счастливо.

Хозяин походил на старшего брата своих сыновей — загорелый, белобрысый и, как Анатолий, вихрастый: легкие светлые волосы, зачесанные наверх, нипочем не хотели лежать покорно и дерзко торчали на макушке.

Хозяева сидели рядом во главе стола, точно жених и невеста. Казалось, вот-вот кто-нибудь крикнет «горько!». Но никто ничего такого не крикнул. Встал гость, сидевший по правую руку от хозяина. Это был первый человек, которого Сергей увидел отдельно от остальных. Шеи у него не оказалось. Голова вросла в жирные плечи, круглившиеся под легкой белой рубашкой. Глаза с трудом пробивались сквозь толщу лица.

— Первый тост, я думаю, мы выпьем…

— Тосты не пьют, а провозглашают, — сказал молодой летчик, сидевший рядом с Сергеем.

— Тосты не провозглашают, а поднимают, — поправила румяная блондинка.