Геннадий Гор - Повести и рассказы (сборник)

— Разве мы импортируем что-нибудь с Марса? — удивился я. — Слишком дорого обходится перевозка. Об этом недавно писали в «Экономической жизни».

Жена снова надела берет.

— «Экономическая жизнь», — пошутила Вера, — слишком экономно смотрит на жизнь. По-видимому, марсианские изделия обладают особыми качествами.

Берет подтверждал это. Он уносил от меня мою жену Веру в прошлое, и, хотя она сидела рядом со мной за столом, она была одновременно и воспоминанием.

Она была здесь и не здесь, а я словно видел ее издали, будто смотрел на экран.

— Ты сильно изменилась, Вера, — сказал я. — Очень помолодела.

— Нет, не я изменилась. Изменился ты, ужасно постарел. Стал похож на твоего покойного отца. Ты ли это, Володя?

Я снял с нее берет и надел на себя. Я почувствовал, как меня понесло в прошлое.

Что же случилось затем? А вот что. Я превратился в молодого человека. Мне двадцать лет. Я сижу за столом и пью чай.

— Володя, — говорит мне старая незнакомая дама. — Мне странно глядеть на тебя. Ты так молод.

— Кто вы? — спрашиваю я.

— Твоя жена Вера.

Я смотрю на старую симпатичную даму и не могу ничего сообразить. Когда я успел жениться? Каким образом попал в эту квартиру? По-видимому, эта старая женщина шутит.

— Где я?

— В своей квартире на улице Маяковского. Ты прожил в ней по меньшей мере тридцать лет.

Я встаю и выхожу из-за стола. Вот кабинет. Стеллажи. Книги. На стене картина, на которой изображено окно. Рядом с изображенным окном — настоящее. Я смотрю в окно. И в то и в другое. И на картине и в настоящем окне виден двор и дворничиха с метлой. Двор мне не знаком. Я выхожу из квартиры, как во сне, спускаюсь по лестнице. Улица. Стоянка такси, а на другой стороне парикмахерская. Я захожу в парикмахерскую, снимаю берет, сдаю его кассирше, прохожу в зал и сажусь в кресло. Парикмахерша, толстая пожилая женщина, начинает мылить мне щеку. Я вижу свое отражение в зеркале. Лицо меняется. Оно стареет быстро-быстро, словно минуты превратились в годы.

Когда я встаю с кресла, парикмахерша растерянно смотрит на меня. На ее лице виноватая улыбка.

— Что с вами? — спрашивает она. — Вы изменились. Ничего не понимаю. Может, пока я ходила за водой, вместо вас в кресло сел другой? Но куда исчез тот нетерпеливый молодой человек, который сидел в кресле до вас? Я ведь задержалась всего на полторы минуты.

— Да, — сказал я, — он выбежал, а я сел вместо него.

— Почему же он убежал?

— Может, вспомнил, что опаздывает.

— С вас сорок копеек.

Расплатившись в кассе, я подошел к большому зеркалу. Из зеркала на меня смотрел старик с очень знакомым и опечаленным лицом. Я вышел из парикмахерской, не взяв берета. Кто-то наденет его и, возможно, помолодеет. Неизвестный, я дарю тебе молодость, может, ты заслуживаешь ее больше, чем я.

1967

Н. Н. Баранcкий. В рядах сибирского социал-демократического союза. Воспоминания о подпольной работе в 1897–1907 гг. 2-е изд., Томское книжное изд-во, 1961, с. 35.

Современное название — нивх.

«К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве». В двух томах, т. 1. М. «Искусство», 1957, стр. 136.

Ызь — хозяин.