Павел Кренев: Жил да был "дед"

— Кто там?

— Моряк Севера из дальних странствий прибыл!

— Ух, здоровый стал! Наел на дармовщинке-то шею, — обнимает сына Михаил Николаевич. — Ну вот, а ты боялась, что коньяк в холодильнике скиснет.

Прибегает из комнаты мать, и Славка не успевает сунуть ей букет традиционных гвоздик, как она обвивает его плечи руками. Долго держит так.

— Наконец-то, сыночек, заехал к родителям.

Потом прикладывает платок к глазам и, смущенно опустив голову, уходит на кухню.

Уже садясь за стол, Славка обреченно понимает, что попал как кур в ощип. «Дернуло меня сюда…»

— Да я на минутку ведь! Жену еще не видел.

— Ну ты эт-т! В гостях воля не своя, — добродушно шутит отец и деловито крутит горло бутылке.

Потом идут медлительные отцовские расспросы про то да се. Славка изъерзался, словно в стуле острием сидит гвоздь, а мать с отцом все ахают, смеются. Никакого серьезного разговора вроде и не предвидится. Но Николаю ведь не приснилось. Когда начали пить чай, Славка не выдержал:

— Мама, я тут Колю Полунина сегодня встретил…

Родители сразу как-то поникли. Отец обхватил ладонями локти, замолчал.

Мать посмотрела на сына и как-то робко сказала:

— Непорядок у тебя дома, как нам кажется…

— Какой еще непорядок? — вытаращил глаза Славка.

— В общем, — матери было трудно это говорить, — Инна к тебе нечестно относится.

— Мама, ты представляешь, что ты говоришь?

— Да, Славик. Видели ее с одним офицером. Не один раз уж.

— Вы сами видели?

— Да нет, не мы. Говорят всё разные люди. Родни-то и знакомых — полгорода. Катает того офицера на твоем «жигулёнке»… А нам стыдно, Славик, слышать такое.

«..Вот брехня! — думал Славка по дороге к дому. — «Нам кажется!» «Люди говорят!» Мало ли что кому показаться может! Да ну что там говорить, Инна прямо бы написала. Она всегда все говорит прямо. Кажется им! Мать, в общем-то, можно понять. Как невзлюбила Инну с самого начала, так теперь ей и кажется…»

Заскочил на рынок, купил цветы… «Ерунда, конечно, но праздник подпорчен. Ну, «дед», сбрось печаль, влети в ворота семейные соколом!»

Лифт, как и до рейса, испорчен, стоит внизу с разинутой пастью-дверьми и умоляет о ремонте. «А мы этот факт проигнорируем. Что нам, молодым, шестой этаж! Тьфу!»

У своей двери — фуражку на предплечье левой, букет в правой, на кнопке звонка отстукал «SOS», затянул «парольную», традиционную:

— Кто там? — Голос Инны.

«Как это кто? Что это ты, жена? Ведь все признаки налицо…»

Дверь открылась. На пороге стояла Инна и улыбалась.

А в глазах растерянность и… страх.

— Ой, Славик пришел! — А сама не к нему, а назад куда-то пятится.

Только теперь Слава увидел, что за ее спиной стоит высокий красивый мужчина в пижаме с серьезным и даже торжественным лицом.

— Ну, я на кухню. Сейчас чай пить, будем, — говорит Инна таким тоном, каким всегда принимает гостей, и убегает.

Славка стоит в дурацкой позе с фуражкой и букетом в руках и бледнеет.

— Проходите, Вячеслав, пожалуйста, проходите, — вежливо и спокойно приглашает красивый мужчина, так, как будто профессор зовет к сдаче экзамена студента. Славка входит, ничего не видя, топчется в прихожей, вешает куда-то фуражку, снимает туфли… Тапок не найти. Ему мешает букет, Славка не знает, куда его сунуть… Тапок нет… Ага, тапки, его тапки на ногах мужчины. Это Славку бесит, и он снова напяливает туфли.

В этот момент из детской выскакивает Ксения:

— Папка приехал! Ура, папка приехал!

Подросла как! Скоро в школу уже…

Ксения прижимается к его животу, и у Славки начинает кружиться голова. Он сует букет дочери. Та обертывает его ручонками и утыкается в цветы лицом. Все смеется и чего-то рассказывает. Славка машинально, будто во сне, проходит в гостиную, плюхается в кресло, зачем-то перед телевизором. «Красавчик» как тень идет следом.

— Давно хотел с вами познакомиться и поговорить.

— Я тоже давно, — говорит Славка сдавленно, — всю жизнь мечтал. С босоногого детства.

— Вот вы шутите, а у нас с Инной все серьезно. Надо что-то решать. Сообща.

— Тапки заведите свои сначала! — кричит он, сам понимая, что кричит глупость. Смятенный, взъерошенный, плохо соображающий, Славка вскакивает и кидается к выходу. Хлопает дверью.

На улице бежит куда-то… Потом, когда выскочил на набережную, оперся на парапет и огляделся.

Вечер опускал на реку серые сумерки. Буксир, пыхтя трубой, тянул вниз по течению тяжелый плот и, наверно, торопился успеть засветло к своему лесозаводу.