Вадим Собко - Ключ

— А ты уже спрашивал? — Демид лукаво усмехнулся, ожидая, что Валера опять покраснеет, но бригадир и глазом не моргнул.

— Спрашивал.

— И тебе, конечно, ответили «да»? — сделал вывод Демид.

— Ты не ошибся. Но мы уклонились от темы нашего разговора. Так вот, есть тэзы, работающие только тогда, когда их о чем-то спрашивают, а есть такие, которые работают все время, как сердце человека. Вот на них-то я тебя и переведу. Смотри, перед тобой генератор тактовых импульсов машины М-4030. Это, пожалуй, наиболее интересный тэз машины. Сколько ударов в минуту делает твое сердце?

— Ударов семьдесят, наверное…

— Правильно. А этот генератор посылает в машину за одну секунду четыре миллиона импульсов. Вот это, — он указал на припаянную серебристую, величиной с фасоль металлическую коробку, — кварцевый стабилизатор импульсов.

— Я знаю, что такое стабилизатор. На радиостанциях они бывают: длину волны держат.

— И это верно. Там длину волны, а здесь количество импульсов. Явления одного ряда. И те и другие зависят от частоты колебаний. Эти тэзы ты сейчас и станешь регулировать.

Он был старше Демида лет на пять, не больше, а казалось, что между ними пролегли целые десятилетия. В действительности так оно и было, только десятилетия не времени, а мудрости, десятилетия, до предела сжатые новой технической эрой.

— Понимаешь, — продолжал Пальчик, — когда твое сердце отсчитывает семьдесят или восемьдесят ударов в минуту, ты разницы большой не ощущаешь, а генератор должен дать точно четыре миллиона импульсов в секунду, и не на единицу больше или меньше, потому что каждый импульс решает свою, только ему предназначенную задачу. И если задача, скажем рассчитанная на сотый такт, попадет на сто десятый, то твоя машина, вместо того чтобы складывать числа, начнет писать стихи. Смотри, вот они, эти импульсы-такты.

— Разве их можно увидеть?

— На экране осциллографа можно. Они идут будто бы по кругу.

Он щелкнул тумблерами осциллографа, и вдруг на темном серо-голубом экране вспыхнула ярко-зеленая ломаная линия. Словно обозначилась верхушка старообрядческой средневековой башни с пятью квадратными выступами.

— Теперь смотри — это неотрегулированный тэз. Видишь, линия на экране осциллографа перекосилась, углы стали неровными — то острыми, то тупыми, а импульс должен быть полноценным на протяжении всей своей короткой жизни от начала до конца.

— Что же теперь делать?

— Конструкторы все продумали. Вот тебе другой тэз, тот был генератор, а этот формирует тактовые импульсы. С его помощью проверим все цепи нашего генератора. Видишь, вот здесь вкралась ошибка. Или база какого-то транзистора заземлилась, или кварц неверно смонтирован. Так и есть. Смотри, припой капнул с паяльника, база и соединилась с одним контактом. Подчистим. Ну а теперь как?

Включил осциллограф. Все линии — пять бойниц старообрядческой башни — ровные, точно прямоугольные. Просто поразительно!

— Ну, знаешь, — сказал Демид, — мне такую премудрость никогда не одолеть.

— А Ганя уже одолела.

— Ганя, Ганя, — передразнил Демид, — может, она гений, твоя Ганя, а я нет.

— Нет, ты тоже самый обыкновенный гений, — пошутил Валера, уже не краснея, — и не дольше как через неделю будешь регулировать тэзы не хуже Гани. На твое счастье, сейчас начало месяца, спешки нет. А под конец месяца мы, бывает, порем горячку. Ничего не поделаешь, штурмуем план.

— Завод коммунистического труда, а штурмуете?

— Штурмуем, да еще как. Скоро почувствуешь это на своей шкуре. А сейчас спокойненько, не торопясь, бери тэз и попробуй его отрегулировать. Я к тебе подойду в конце смены. Не спеши и главное — думай и думай. Смотри на схему и проверяй, где должен быть ноль напряжения, а где единица. Помощники у тебя есть — осциллограф, частотомер. Что ж ты, хуже других? Если до конца смены отрегулируешь хоть один тэз, я тебя от души поздравлю. Счастливо.

И отошел, оставив Демида наедине с осциллографом, частотомером и кучей неотрегулированных тэзов. Юноша окинул взглядом цех, и ему показалось, что он увидел его по-особому, как бы со стороны. Девчата паяли тэзы, на монтаже пультов управления ребята о чем-то спорили, показывали друг другу то чертежи, то микросхему. Цех работал умно, точно, сотнями контрольных приборов отыскивая и находя ошибки, и только он, Демид Хорол, сидел, как болван (это слово пришло в голову неожиданно, но оказалось очень подходящим к этому случаю), и думал про свою бездарность. Боже мой, речь идет об одном-единственном тэзе, а он же мечтал создать современную электронно-вычислительную машину!