Виктор Ильин - Повести

— Есть! — Сергей встал, козырнул Галке не хуже, чем лейтенант Коля, который, должно быть, теперь одиноко мыкался по палубе и курил. — Может, с нами пообедаете? Семен Семеныч велел звать.

— Спасибо! — Галка улыбнулась. — Мне родня подорожников наготовила, не съесть. Хотите угощу?

И как Сергей не отнекивался, она заставила его взять ватрушку. Он съел ее за обедом, вызвав веселые замечания и намеки соседей по столу. Но Семен Семенович пресек излишний шум, урезонил насмешников, пообещав им разминку в виде уборки некоего помещения, исстари именуемого загадочным словом «гальюн». Ободренный поддержкой, Сергей, однако, решил пока с Галкой на пароходе не встречаться, а то матросы изведут насмешками. «Вот уж осенью», — мечтательно прикинул он заманчивое будущее и долгие вечера, которые можно будет проводить с Галкой.

Он спустился в каюту, прилег на койку, над которой, раскинув рукава, висела выстиранная тельняшка. На соседней койке лежали суконные черные брюки. В штанины клешей Сергей загнал утром фанерные клинья. По словам штурмана Немцева, это должно было дать несколько дополнительных сантиметров ширины. Тогда будут закрыты носки ботинок. Брюки, по мнению штурмана, самая главная часть формы.

«Мы не стиляги, — поучал он недавно Сергея на одной из первых совместных вахт, после того как Сергей сдал экзамен капитану и был официально произведен в рулевые. — Это у них не брюки, а черт знает что! Рукава от пиджака». — «Мода», — попытался возразить Сергей. «Мода?! — вскинулся Немцев. — А ты вот революционного моряка можешь представить в узких штанах? Если хочешь знать, они ведь почему такие широкие? — он показал на свои брюки. — Упади в воду, разве снимешь узкие? Или, к примеру, попробуй узенькие брюки засучить. Ничего не выйдет». Подумав, Сергей согласился. Даже смешно сделалось, когда представил боцмана Михалева в узеньких брючках… После этого разговора и раздумий он попросил у Немцева фанерные клинья. Штурман одолжил, посоветовав на будущее завести свои.

…Сергея разбудили за час до вахты. Он поужинал, надел стеганку, в рубке ночью холодно, и без пяти минут восемь — Немцев приучил: должна быть пунктуальность — поднялся на мостик и, положив руку на теплую полированную рукоять штурвала, сменил рулевого.

— Вахту сдал! — произнес подвахтенный, отпуская штурвал.

— Вахту принял! — ответил Сергей, вглядываясь в очертание берега. Немцев подтолкнул локтем подвахтенного штурмана, кивнув на своего сосредоточенно-строгого рулевого, и услышал в ответ одобрительное:

— Школа!

В рубку поднялся капитан, поздоровался, прошел в правый передний угол, уселся на разножку, спросил:

— Где мы?

Штурман так же кратко ответил:

— Прошли Сосновую россыпь.

По тону Немцева Сергей понял: штурман недоволен. Он даже посочувствовал штурману: с одной стороны, вроде бы все верно, надо отвечать, раз капитан спрашивает. Но с другой — спрашивает-то капитан не потому, что не знает, а просто, чтобы в штурмане удостовериться. Вот Немцеву-то это и не любо.

Штурман выходит на правое крыло мостика, огибает рубку, проходит на нос, смотрит на мачту. Непосвященному может показаться — гуляет Немцев, от нечего делать заглядывает на обнос, словно прислушивается к гомону, доносящемуся снизу. Но Сергею известно: огни проверяет штурман, а не прогуливается. Чтобы бортовые светились, как положено: правый — зеленый, левый — красный. На мачте чтобы сиял обычный, белый, топовый, другими словами. И чтобы на корме светились три белых гаковых огня. Иначе попробуй в темноте разберись: то ли встречный катит, то ли буксир с баржами обгоняешь? Нехитрая вроде бы вещь, но десятилетиями копилось, не одной сотней жизней оплачены эти радующие в ночи глаз соцветия огней.

В самую лунную ночь — кому красота, кому мука смотреть, как дробит золотую дорожку пароход, зыблются на воде блики — без бинокля может Сергей разобрать, что перед ним.

«Боцману спасибо, молодец Семен Семенович!» — мысленно поблагодарил Сергей Михалева. Не спит, наверное. Опять не зашел к нему, думал, на ужине увидит. Не было почему-то боцмана. «Ладно, через часок скажу Немцеву: в гальюн нужно, а сам зайду к дяде Семену. Попрошу, если ничего не случится, пусть все же уговорит капитана отпустить на побывку в Мурзиху».

Обождав, когда Немцев войдет в рубку, капитан сказал, позевывая:

— А как ты, Валерий Николаевич, насчет того, чтобы самостоятельно повахтить? Нет возражений?

— Отдыхайте, Леонтий Васильевич, — еле сдерживая радость, ответил Немцев, — чай, не первый раз, не беспокойтесь, я уже адаптировался.