Виктор Ильин - Повести

Эх ты, скорый дизель-электроход «Севастополь»! Разве сравнить прежнюю жизнь на тебе и эту, нынешнюю, на «Гряде»? Крутишься как белка, а душу отвести не с кем, нет ни интересных пассажиров, в команде ни одного путного человека. Капитан? У него в речах одно: что ни делается, все к лучшему. Очень удобная позиция, в первую очередь для начальства. Таких начальство любит: не строптивый, послушный. Да и сам капитан приварок имеет от такой позиции: когда Немцев попытался поворчать, что вот-де, какую свинью подсунул боцман экипажу «Гряды», капитан сказал, что это на пользу, пароходство теперь будет чувствовать себя виноватым перед ними, а значит, и работу хорошую подыщут.

У штурманов свое: продержаться навигацию, а зимой выпускные экзамены в техникуме и непременно новые назначения. Для них даже еще лучше, что «Гряду» выпустили из затона, они ее знают, работать на ней привычнее, а зимой все равно они уйдут.

Не с матросами же заводить Немцеву дружбу. Кто знает, чем еще это обернется. Скажут, дешевый авторитет зарабатывает штурман или, что тоже не исключено, вот, мол, какой у него уровень: ни с кем из комсостава не дружит, а с матросами — пожалуйста.

Откровенно говоря, и матросы-то неинтересные. Один Тежиков. Все валиком норовит: день прожил, и слава богу. Другой — Серега Досов. От этого еще навозом пахнет, только что из борозды. Чуть что — смотрит, словно баран на новые ворота. Остальные матросы тоже рядовые товарищи. То ли дело на «Севастополе»…

Погруженный в воспоминания о прежней красивой жизни, Немцев прослыл на «Гряде» человеком высокомерным и замкнутым, что, конечно, не способствовало сближению его с сослуживцами. Но вскоре на «Гряде» произошло событие, которое несколько изменило мрачные взгляды штурмана Немцева на жизнь.

Однажды Сергей Досов застал своего соседа по каюте за необычным занятием. Тежиков сидел за столом, на котором лежали листки из ученической тетради, и что-то писал.

— Слышь-ка, — Тежиков обернулся к Сергею. — Как писать в слове «расчет»: два раза «сэ» или один?

— А ты чего, расчет просишь, что ли? — полюбопытствовал Сергей, объяснив, что писать следует одну букву.

— Что это? — Тежиков обиженно засопел. — С какой стати? Мне и здесь не кисло. Думаешь, на вас одних, что ли, флот держится? Ни хрена подобного! Да я, если хочешь знать, всем вам нос утру!

— Ну-ну, — добродушно сказал Сергей, с любопытством поглядывая на Тежикова: вроде бы трезвый, чего же раскипятился?

— Расчет, — не унимался Тежиков, — скажет тоже! Хочешь знать, я вовсе рацпредложение пишу.

— Чего-о? — Сергей привстал на койке и засмеялся. — Да ты и к машине-то не знаешь, с какой стороны подойти. Для тебя что шатун, что кривошип. Рационализатор!

— Ты погоди ржать-то, — серьезно сказал Тежиков. — Я не по машине, а по другому делу. Я, брат, такое придумал, ахнут все. Я только вот не знаю, как это на бумаге написать. — В голосе у Тежикова было такое искреннее отчаяние, что Сергей перестал смеяться.

— Покажи, — попросил он и потянулся к листкам.

— Ничего я не написал, — Тежиков сокрушенно вздохнул. — Я же всего две группы прошел, а ты ржешь. Я виноват, что при царе родился? Это вам все как на блюдечке принесли.

— Ну, ладно, ладно, — пристыженно сказал Сергей, почувствовав в словах матроса укор за свои семь классов и училище механизации, которое окончил перед армией. — Ты мне так расскажи.

По словам Тежикова, рацпредложение состояло в следующем. Он давно приметил, что большие самоходки в узкостях вначале тянут за собой воду, а как пройдут, вода прибывает. И еще он знает, если ребенка, к примеру, кладут в таз, вода из таза выплескивается, ровно больше ее делается. Так вот, если настроить больших пароходов и самоходок да пустить их в реку, значит, воды в ней сразу прибавится. И не нужно тогда никаких землечерпалок, не будут страшны перекаты и отмели. Вот он и хочет написать, чтобы строили отныне только большущие суда, получится выгода и экономия.

— Да-а, — ошарашенно произнес Сергей, когда Тежиков кончил свой косноязычный и сбивчивый рассказ. Он живо представил себе, как льется вода из шайки, если забраться в нее. Видывал он, и как заливает заплеск, когда мимо проходит самоходка или огромный транзитный теплоход. Выходит, Тежиков все говорит правильно. Вот тебе и выпивоха!

— Давай бумагу, — решительно сказал Сергей и уселся на стол. — Сейчас мы с тобой все это нарисуем. Вот у нас, значит, река. Тут пароход.

— Самоходка, — поправил Тежиков, — она больше. Большущие надо, в этом главное.