Яков Ильичёв - Сиваш

Из Морского дворца Врангель вышел решительным, гордым шагом, сопровождаемый толпой генералов. На улице знатная публика бурно приветствовала нового вождя. Не успел дойти до гостиницы — прибыла поздравительная телеграмма от Слащева. На следующий день Слащев приехал сам.

Был парад на Графской площади. Ее очистили от валявшихся на камнях, проклинавших Деникина солдат. На площадь вышли марковцы, дроздовцы, алексеевцы — офицерские полки, стройные, подтянутые. Четко отбивали шаг. Музыка играла марш. Торжественные минуты обновления!..

Парадом командовал Слащев. Забияка сидел на танцующей красивой лошади, дико и грозно, с необыкновенной силой, произносил слова команды.

Полки окружила штатская толпа, дамы кричали! «Браво!» Врангель с трибуны звонко говорил свою речь. Его голос слышался во всех концах площади.

— Орлы! Двадцать дней назад… волею судьбы… я вынужден был… оставить родную землю. Но сердцем и душой я был с вами! Орлы! Обещаю, что фронт не дрогнет! Призываю каждого и приказываю… выполнить свой долг. Обстановка требует. Решительно навести порядок… в тылу! И это будет сделано! Орлы! Обещаю: со славою выведу вас к вашим домам, к вашему имуществу! Ура!

Тут же Врангель обратился к Слащеву и произвел его в генерал-лейтенанты. Очевидно, так нужно было. Время не для ссор и препирательств. В тяжкий час надо объединиться, забыть обиды, даже преступления.

Церемониальным маршем полки прошли перед вождем, Петром Врангелем. Не одного из молодых офицеров, шедших в стройных рядах, тряхнул радостный озноб. К Врангелю хлынула разодетая, хорошо пахнущая публика, толпа окружила его (некоторые кричали по-французски), подхватила его на руки, начала качать. Над головами мелькали длинные ноги, шпоры и полы черкески. Затем стало известно, что Врангель отбыл на крейсер, что к нему пошли Слащев, генерал Кутепов, епископ Вениамин.

Казалось, что от страшных глаз Врангеля на весь Крым распространяется огромная нервная сила. Врангель действует резко, изящно и решительно.

Говорили, Деникин не может отделаться от кошмаров эвакуации, переехал в тихую Ливадию, но и здесь не нашел душевного покоя. Сел на английский миноносец. Сейчас на пути в Англию.

А с начальником штаба генералом Романовским дело похуже. Арестован, выслан. В тот момент, когда Деникин подписал приказ о назначении Врангеля, Романовский выхватил и поднес к виску револьвер. Отняли.

Видели генерала Врангеля выходящим из храма святого Владимира на Адмиралтейской — в память Крымской войны. Симпатичный молодой епископ Вениамин благословил.

Было светло, сияло солнце. Перед храмом собрались обыватели, внутрь вошли только генералы, министры, репортеры и, парами, ученики коммерческого училища. В строю же подошли гимназисты, юнкера без оружия. Тремя рядами встали лицом к паперти. На паперти сверкали золотые погоны, аксельбанты, красные лампасы, серебряные сабли, лакированные сапоги. Из открытых дверей доносилось пение, торжественный молодой голос раскатывался под сводами: «Дерзай, вождь! Ты победишь, ибо ты — Петр, это значит камень, твердость, опора. Ты победишь, ибо сегодня день благовещения, что значит надежда, упование».

Вождь, надежда — какая сила в этих словах! Наконец из храма на паперть медленно, торжественно вышло духовенство, сам викарий впереди. Под церковным облачением угадывалась фигура бравого офицера. Говорят, он друг Врангеля, и очень умный. Лицо белое, важное, а глаза веселые, лукавые. То и дело опускал.

Над головами в дверях вдруг показалась кудрявая голова на длинной шее, плечи в черкеске. Широким, решительным шагом, еле сдерживая размах ноги, правитель сошел по ступенькам под гул голосов. Учителя на площади метнулись вдоль рядов гимназистов: «Мальчики, Врангель! Приветствовать! Дружно!»

Все признают — он храбр. Под Ставрополем однажды дом, где остановился Врангель на отдых, был окружен красными. Не теряя ни секунды, генерал выбежал в одном белье, собрал вестовых, охрану и прорвался.

Но даже не личная храбрость привлекала в нем и питала надежды.

На торжественном обеде Врангель сказал:

— Это было совершенным безумием — идти на Москву с разлагающейся армией и дезорганизованным тылом. Моя тактика будет другая. Даже при благоприятных условиях я не двинусь вперед, не приведя в полный порядок армию и тыл. Не триумфальным шествием можно вернуть Россию, а созданием хотя бы на клочке русской земли такого порядка и таких условий жизни, которые потянули бы к себе…