Яков Ильичёв - Турецкий караван

Дежнов листал тетрадь, остановился:

— Заявление Владимира Ильича, как сообщили из Ангоры, произвело там сильнейшее впечатление. Переговоры наши продолжались. Товарищ Ленин каждый вечер по телефону спрашивал наркома Чичерина, как продвинулись переговоры за день, — затягивать нельзя: Серго Орджоникидзе сообщает о передвижении войск Карабекир-паши…

— Извините, Алексей Артурович, важно подчеркнуть, что Юсуф — это нынешний коминдел, — сказал Фрунзе.

— Если не ушел в отставку, Михаил Васильевич. Конечно, именно с ним хотелось бы говорить в Ангоре… Итак, товарищ Чичерин торжественно открыл конференцию, сказав: мы создадим эпоху в истории Востока общей борьбой против гнета империализма. Она имеет разные формы: у нас пролетарское движение, коммунистическое. Народам Востока это еще непонятно, там движение — национальное… Царь думал, что россияне страстно хотят видеть крест на Айя-Софии в Константинополе. Но это только он сам и придворные хотели этого. Народ же русский — миролюбивый и честный. Русский народ опрокинул угнетателей и стал неразлучным другом Востока. Под сапогом угнетателей турецкий народ стал одновременно героем и жертвой, испытывая беспримерные страдания и поднявшись на борьбу, он сбил спесь с империалистов, поднялся выше всех султанов… Мы еще раз торжественно заявляем, сказал товарищ Чичерин, что навсегда отвергаем царские вековые притязания. Константинополь есть и должен остаться турецким городом. Хозяин в проливах — турецкий народ…

А Юсуф в ответ провел такую мысль: даже независимо от воли руководителей оба народа пришли бы к соглашению, ибо таково желание истории. Турецкий народ чистосердечно подает руку. Не бывало, чтобы империалисты пожалели кого-нибудь и отказались от крови. Мы избрали верный путь — борьбу с ними, история указала нам союзника — Россию.

— Алексей Артурович, думается, что это не просто красноречие турецкого дипломата, — сказал Фрунзе. — Чувство, выраженное им, по-моему, не пропало, а? И если отставка Юсуфа Кемаля, скажем, не принята и он по-прежнему коминдел, то нам не так уж тяжело будет в Ангоре. А?

— Не знаю, Михаил Васильевич. Ведь когда в Москве комиссии приступили к обсуждению проекта, силу взяла инерция, что ли, стремление удержать территории, где стоял этот самый Карабекир. Целыми днями — неофициальные встречи. Дебаты и дебаты. О границах, о землях. И не видно конца. А там грузинские меньшевики тайно предложили Карабекиру Батум — входи. И вот Ильич пишет Чичерину секретную записку…

Дежнов достал листок:

— Теперь уж она не секретная. Вот: «Я крайне обеспокоен тем, что турки оттягивают подписание соглашения о Батуме, выигрывая время, пока их войска идут к Батуму. Мы не должны позволить им такие оттяжки. Обсудите такую меру: вы перервете вашу конференцию на полчаса для разговора со мной, а Сталин в это время поговорит начистоту с турецкой делегацией, чтобы выяснить дело и довести до конца сегодня же».

Кемик с Ваней внимательно слушали. Дежнов продолжал:

— Нарком по делам национальностей пошел говорить с турками. На другой день дело сдвинулось…

— Вот и мы, между прочим, проведем разговор начистоту! — сказал Фрунзе.

— Итак, установили: наша сторона в целом уважает национальные чаяния турок, но Батум и дороги к нему принадлежат Грузии. За Арменией остается Ахбаба, Кизилташ и, конечно, все остальное.

Ваня локтем подтолкнул Кемика, переглянулись.

— Нужно охранять дорогу Александрополь — Нахичевань, поэтому просим Турцию не строить здесь блокгаузов… Турецкая делегация долго маялась, наконец увидела, что Батум не уступим, и взялась ставить условия: автономия, право религии, транзит… Чичерин предложил Юсуфу обсудить это с самой Грузией и решить. Но только на основе Московского договора. Только! Вопрос о Нахичевани… Будто они, турки, уступают Нахичевань под покровительство Советского Азербайджана. С этой формулой мы не согласились, настояли на автономии Нахичевани… Юсуф очень волновался, просил еще до окончания переговоров и сообщения в Ангору, что достигнуто соглашение, немедленно обнародовать проект договора для сведения всего мира. Юсуф ждал исхода Лондонской конференции, где трудился Бекир Сами. На ее решения мог повлиять результат Московской… Постановили не допускать на своей территории формирований, враждебных другой стороне. Заметьте: Ангора не пустила врангелевцев в Анатолию.

— Зато мусаватистов там предостаточно, — заметил Фрунзе. — Итак, финал?