Яков Ильичёв - Турецкий караван

— Вы полагаете, Михаил Васильевич, что в этой войне весь-весь народ участвует? — настойчиво переспрашивал Дежнов.

— Не может не участвовать. Трудящиеся здесь, видимо, доверяют националистским лидерам. А лидеры, наверно, почувствовали, что только так можно спасти страну… Вот Андерс подтвердит: в начале вооруженной борьбы правительство опиралось исключительно на партизан…

В июне британцы оседлали перевал Базиона и разбили отряд шейха Махмуда в городе Сулеймание, заняли его. Оккупанты ворвались в Бурсу. Но турки двинулись в контрнаступление, и грянули кровавые бои. Завоеватели сожгли Айдын. Высадились в Самсуне английские войска; хотели с севера идти навстречу французским, чтобы разрезать Анатолию, окружить ее восточную часть, где уже обосновался Мустафа Кемаль…

В районе Беин Диарбекирской губернии живут курдские племена джезире и ширнак. На них английские летчики сбросили бомбы. Отряды англичан завязали бой с курдами гойян. В Мосуле вооружили армию айсоров и направили ее против курдов в город Сулеймание. Такой был даже эпизод, весьма типичный, — девять блиндированных автомобилей английского офицера Лечмана угнали три тысячи баранов у курдов племени шамар.

— На броневиках — за баранами, — засмеялись бойцы в салоне.

— Да, и курды не простят этого, — сказал Фрунзе. — Испортят дороги, ямы выроют, камней набросают. Всех баранов обменяют на оружие и, безусловно, где только возможно и невозможно, лечманов будут бить.

В октябре южные оккупационные отряды сожгли город Мараш. А на западе другие отряды взяли район Ксанти. Это во Фракии. Но затем под Марашем двинулись в дело первые формирования кемалистов. Англичане намеренно уступили французам это поле боя — Киликию, пусть бьют отчаянных турецких партизан. Наступил очень холодный декабрь девятнадцатого года. Курдские партизаны выбили французские войска из Мараша, но не удержали этот разрушенный город. Позже снова осадили его партизаны, и наконец французские войска навсегда оставили сожженный ими Мараш.

Тем временем войска Антанты в Смирне получили подкрепление. Союзники стремились завершить окружение, отрезать кемалистов от портов, от Советской России. Не вышло.

В марте прошлого года интервенты провели новый — устрашающий — маневр, казалось бы ликвидирующий сопротивление: англичане вторично оккупировали уже оккупированную турецкую столицу — Константинополь, когда там собрался меджлис.

В ночь на шестнадцатое марта двадцатого года английская морская пехота вступила в город, ворвалась в учреждения, казармы. На заре напала на штаб местной дивизии, часовых перебила, солдат музыкантской команды вытащила из постелей и убила, а других солдат убила во время сна, мало кому удалось выброситься из окон. Пехотинцы взломали двери Эски-сераль — здания на площади Баязида. Другие ограбили «Красный полумесяц», частные дома. На минаретах поставили сипаев с пулеметами. Орудия броненосцев направили на город. Повсюду стрельба, и, как в Смирне, ударами прикладов бросали наземь аскеров и чиновников. Проникли в здание меджлиса, схватили депутатов — в тюрьму, потом увезли их на остров Мальта.

Дежнов пожал плечами:

— Не понимаю смысла этой акции.

— Никто не понимает. Но вывод делают все: ярость теперь не потушить… Когда морская пехота стала хватать и увозить на Мальту депутатов и меджлис был разогнан, многие из них успели скрыться. Они выполняли указание Мустафы Кемаля, который предусмотрительно задержался в глуши — не поехал в столицу, в меджлис, заседавший под наблюдением корабельных орудий англичан. Депутаты переоделись в крестьянское платье, в лодках переплыли Босфор, оказались в Анатолии, далее пешочком и на подводах — в Ангору, к Мустафе Кемалю. Тогда-то, на кипящей ненависти к наглым захватчикам, и образовалось в глуши Великое национальное собрание и его правительство, второе, действительное. Депутатов довыбрали. Кемаль действовал решительно: взял и арестовал английских офицеров, еще державшихся в конторах железных дорог, возле туннелей и перевалов. Потом обменял их на депутатов, увезенных на Мальту… Священная война — иного исхода, кажется, нет. Все поняли нутро империализма. Змея меняет шкуру, но не меняет натуру. Борьба будет продолжаться…

— Неизбежно?

— Даже из последних сил! Гром не заставишь умолкнуть. Этим и держится ангорское правительство. Как хотите, но это так!

— Пожалуй, что и так, — признал Дежнов.