Яков Ильичёв - Турецкий караван

Дверь из коридора открылась, порог быстро переступил человек с круглой бородкой, обрамлявшей светлые щеки. Сам — в красноармейской, без знаков гимнастерке, не туго подпоясан. На нем фуражка со звездой. Высокие — выше колена — голенища сапог, а ноги кривоваты — кавалерист. Ваня узнал Фрунзе: видывал его издали на смотрах… Когда вошел, все встали смирно. Он кинул руку к фуражке и, чуть припадая на ногу, проследовал в свой кабинет. Оттого ли, что прихрамывал, либо оттого, что лицо светлое, Ваня смотрел на него сочувственно.

По очереди в кабинет прошли военные с папками. Потом дежурный секретарь пригласил всех сразу — человек двадцать красноармейцев, среди них Ваня, а также подошедших командиров.

Командующий с непокрытой головой стоял за письменным столом лицом к входящим, держался прямо. Ваня присмотрелся теперь вблизи: подстрижен ежиком, под усами смешка не видно, однако в голубых глазах все открыто. Ваня поразился, до чего лицо у Фрунзе чистое, а глаза такие добрые, и как это пристало боевому командиру с маузером на боку. Никакой суровости!!

Вот он что-то записал в тетрадку, поднял глаза. Голос совсем тихий:

— Вижу, больше всего охраны тут, бойцов. Товарищ Кулага, все ли?

Кажется, прямо на тебя смотрят голубые глаза, серьезно так. А начал свою беседу с шутки:

— Раскинули мы карты — географические, правда! — и выпала нам дорога в казенный дом… — Фрунзе помолчал, не опуская глаз, и уже другим тоном: — К турецкому паше. Зачем? Чтобы турки получше разглядели нас… Говорят, ворон живет триста лет. Века летал этот ворон в восточных горах, спускался в долины. А там белели кости солдат. Султаны и цари не жалели для него кровавой пищи. Сколько погибло, замерзло, сорвалось в пропасти во время войны… Последние сто лет капитал-нажива твердил: Турецкая империя — «больной человек», вот-вот сойдет в могилу, скорее бы. Уже делили наследство. Товарищ Ленин тогда говорил, что Турцию «делят заживо». Короче, мировой капитал сделал Турецкую империю колонией. В мировой войне царь послал армию погибать на персидско-турецком фронте…

Фрунзе прошелся, раздумывая, будто забыв о присутствующих. Вдруг поднял глаза:

— Наконец, произошло величайшее в истории народов всей земли… Вы понимаете, о чем речь… Наша Советская власть, наш Декрет о мире…

Легким точным движением Фрунзе взял листок на столе:

— Это обращение к мусульманам земли товарища Ленина. Оно было как удар молнии… Хочется, чтобы вы прочувствовали его. Это душевная инструкция нам, коль едем. Слушайте…

Фрунзе читал тихим ровным голосом:

— «Братья… Рождается новый мир… Мусульмане России, татары Поволжья и Крыма, киргизы и сарты Сибири и Туркестана, турки и татары Закавказья, чеченцы и горцы Кавказа, все те, мечети и молельни которых разрушались… царями и угнетателями России!.. Устраивайте свою национальную жизнь свободно и беспрепятственно. Вы имеете право на это…

Мусульмане Востока, персы и турки, арабы и индусы, все те, головами и имуществом которых… сотни лет торговали алчные хищники Европы, все те, страны которых хотят поделить начавшие войну грабители!

Мы заявляем, что тайные договоры свергнутого царя о захвате Константинополя, подтвержденные свергнутым Керенским, — ныне порваны и уничтожены. Республика Российская и ее Правительство, Совет Народных Комиссаров, против захвата чужих земель: Константинополь должен остаться в руках мусульман!.. Мы заявляем, что договор о разделе Турции… порван и уничтожен…» — Листок скользнул снова на стол. — Понятно ли, что́ произошло? И когда Антанта захватила Турцию, вошла в проливы, в Черное море, когда английские корабли стали бить и по нашим берегам, и по турецким, поддержали десант генерала Слащева на Керченском полуострове в Крыму, а крейсер «Калипсо», миноносцы «Тобано», «Томагавк» смели огнем села Владиславовку, Ак-Монай, Булганак, Аджимушкай, Катерлез и наши товарищи погибали здесь в каменоломнях, когда эти же и американские корабли высадили войска на турецком черноморском побережье, — тогда мы получили письмо от турецких патриотов, создавших в Анатолии новое, революционное правительство. Несколько месяцев шло письмо в Москву, преодолевая преграды, поставленные интервентами, но дошло. Мустафа Кемаль сформулировал предложение объединить усилия в борьбе, просил помощи. По поручению Совнаркома товарищ Чичерин ответил незамедлительно…

Фрунзе зачитал ответ: «Советская Россия, государство городских и полевых рабочих, враг всякого угнетения, протягивает братскую руку турецкому трудовому народу, герою больших сражений, разыгрывающихся в Малой Азии».