Илья Девин - Трава-мурава

— Аллилуиа…

И это у нее так получилось, будто она сказала: «Ну, хватит!»

Парасковья зыркнула на нее гневно и продолжала:

— Витийствующий язык не может изрещи, яже сотворил ми еси, святый хранителю мой…

Книжечка эта затрепанная, с липкими захватанными углами страничек, была Акафист, — Аня потом увидела название, когда чтение было закончено и Парасковья, положив книжечку на стол, опять выпрямилась во весь свой рост и стала молиться, истово крестясь и раскачиваясь, как маятник.

Груша и тут не выдержала:

— Вот и ладно, — сказала она, вздохнув с облегчением. — Умершим молитву, а живым — кровь Христа. Давай, Верка, блины, помянем бабку Иваниху, хороший она была человек, царство ей небесное. Так, что ли, бабы?

Все у Груши было как-то легко, просто, без того таинственного значения, которое напускала на обычные поминки черная и властная Парасковья. И, глядя на розовощекую Грушу, Аня едва удерживала улыбку. Кажется, и женщины тоже устали от чтения и теперь рады были Грушиным словам, но не смели даже взглядом выразить свою признательность под укоряющим и бдительным взором Парасковьи.

Потом же, когда блины были съедены, бабка Иваниха помянута хорошими словами и все разошлись, Вера с Аней остались одни. Вера, опять прочитавши письмо Бориса, сделалась весела и оживленна и, казалось, всю ночь могла допрашивать Аню, как она встретила Бориса на станции, да что он говорил, да как, да не заметила ли у него Аня какого-нибудь ранения или болезни. А когда уже легли, то в темноте еще долго рассказывала молчавшей и почти засыпающей Ане о том, как Борис после госпиталя приезжал на две недели — это было зимой, в конце февраля. И про Иваниху рассказывала, свою свекровь, какая это была добрая, ласковая старуха, как любила ее, Веру.

— Вай, вай! — воскликнула она вдруг в простосердечном испуге. — Придет Борис, а матери нет! И написать-то я об этом боюсь ему! Как расстроится! Нет, нет! Не буду писать, пускай!..

Аня и не заметила, как уснула.

Село Урань — знатное село, больше шестисот дворов в нем. В сельсовете, правда, в налоговых документах, есть точная цифра — 634. Все эти крестьянские дома с дворами, с амбарами, с баньками на задах, с омшаниками и ригами на усадьбах колхозников хоть и стоят без особого порядка, все-таки четыре улицы обозначаются в селе, и самая длинная из них — Советская, а по прежнему — Троицкая, потому что на этой улице стоит церковь. Правда, церковь давно не работает, однако исправно служит людям и посейчас. Часто можно услышать на улице такой разговор:

— Эй, сват, куда идешь?

— В церковь!

— Чего там у тебя?

— Да хлеба пуда два приходится, все никак не могу получить.

Вы уже поняли, читатель, что церковь стала колхозным амбаром.

Разумеется, в Урани есть все, что необходимо для человеческой жизни: школа, чтобы дети учились грамоте, магазин, где продают необходимый товар, довольно, правда, скудный по теперешнему времени, хотя ураньцы помнят и другие, изобильные времена довоенной поры. Есть и колхозный клуб, есть, конечно, и правление колхоза, а власть осуществляет сельский Совет во главе с председателем Аверяскиным. Все есть в Урани. Вот только нет медицинского пункта. Как-то уж так получилось, что после того, как взяли на войну старого фельдшера, в село забыли прислать нового, и хотя Аверяскин иногда и «поднимал» этот вопрос на сессиях, все оставалось по-прежнему, а когда в прошлом году от молнии сгорел столько лет пустовавший домик медпункта, он перестал и поминать об этой нужде. Да и то сказать, люди каким-то образом привыкли обходиться без медика, в селе развелось много своих бабок-знахарок, а если случалось что-нибудь серьезное, то запрягали лошадь и везли больного на станцию в Ховань. И казалось, что так будет и дальше. Однако приехала Аня, и новость с удивительной быстротой распространилась по всему селу.

Правда, надо сказать, что, как и всякая новость, слух о ней претерпел в своем хождении по селу удивительные превращения. Из фельдшерицы Аня превратилась во врача, — именно так почему-то говорили про нее по улице Гибаловке. По улице же Сиркурне, то есть Старой улице, «рузаву» называли доктором. Когда же слухи эти сошлись ранним утром к дому Ивана Филипповича Аверяскина, председателя сельсовета, то получалось уже так: «В Урань приехали доктор, врач и фельдшерица». И новость эта весьма озадачила Аверяскина.

«Комиссия!» — сверлило у него в голове, точно бурав, это страшное слово.