Игорь Муратов - Окна, открытые настежь

Вдруг голос умолк и послышался смех Юлика Турбая.

— Кто там практикуется на должность экскурсовода? — поинтересовался Виталий. — И почему это транслируется по радио?

— Да это же ты… Неужели не узнал своего голоса? — заливался Турбай. — Это я тебя во вторник, когда десятиклассники приходили, на магнитофон записал… Что? Класс?.. Как профессор на кафедре?

— Это я так бездарно объясняю? — ужаснулся Виталий и сам рассмеялся. — Где же ты магнитофон спрятал?

— Да вот он, у тебя за спиной… Я его газетами замаскировал. Теперь можешь «козла забивать», если придет экскурсия.

Вышел из будки Рогань. Он все слышал, и ему не понравился эксперимент с магнитофоном.

— Люди хотят от живых ударников услышать живое слово, а вы им пластинку под нос. Надо, чтобы с душой. Все надо с душой. И об автоматике тоже. Вот тогда и будет не трынды-брынды, а фактическое воспитание чувств. — Старик много читал на своем веку, но иногда в беседе не совсем уместно использовал прочитанное.

Виталий услышал о «воспитании чувств» и еще более развеселился. Вдруг он заметил у Юлика в руках ватманский лист-объявление:

«Ударники, желающие принять участие в строительстве социалистического поселка, должны подать заявления в завком для получения кирпича».

— Это ты писал? — сухо опросил Виталий у Юлика.

— Я… А что?

— Строиться собираешься?

— Нет. Я с родителями живу. В завкоме комсомола попросили, чтобы и на нашей линии было объявление. Я и оформил. Разве плохо?

— Кто поручил? Персонально?

— Сам Подорожный.

— Странно. А ты разве на активе не был, когда речь шла об этом строительстве?

— Нет. Я же гриппом болел. Так вешать или нет?

— Дай сюда. Я после работы сам поговорю с Подорожным.

В завкоме Подорожного не было. Сказали, что собирался в литейный. Виталий шел по обсаженной кленами асфальтированной дорожке и думал, что надо было бы не с Подорожным поговорить, а с Михейко. Новый секретарь парткома уже выступал на активе против «дачной эпидемии». Наверно, и здесь поддержал бы Виталия.

От МХ-2, что стоял почти в конце заводской территории (дальше уже виднелось поле), до литейного, который дымил недалеко от проходной, было не меньше километра. Виталию приходилось останавливаться чуть не на каждом шагу. Его на заводе знали почти все. Телевизор, киножурналы, портреты в газетах, делали свое дело. Виталий привык не удивляться, если какой-нибудь парень или девушка обращались к нему как к давнему знакомому. Для «зеленой» молодежи он, в глубине души до сих пор считавший себя новичком на заводе, был «знатным» и «кадровым».

В литейном он не нашел Подорожного. Отправился в первый механический. Как же они разминулись? Надо возвращаться назад. На минуту его задержал директор завода. Он первым заметил Виталия, поздоровался за руку, сказал:

— Подготовь бригаду к серьезным событиям… Пока нет официального подтверждения, не хочу разглашать. Очень важные новости. Честь завода, хлопцы, в ваших руках. — И, повернув Виталия за плечи жестом Тараса Бульбы, оглядывающего после бурсы сыновей, удовлетворенно воскликнул: — Мне бы твои годы, козаче, да твои плечи, я бы без точки опоры земной шар перевернул!

Виталий еще минутку постоял с директором, попрощался, ушел. Даже не заметил, сколько любопытных глаз следили за ним во время беседы с директором. Да и не только этих взглядов — многого не замечал Виталий такого, что стало для него из непривычного — привычным, из незнакомого — предельно ясным, из чужого — своим.

То, что несколько лет назад поражало, теперь настолько примелькалось, что стало незаметным. Экзотика гигантского завода постепенно исчезла. Вместо нее появилось осмысленное ощущение его пульса. Не только в своем цехе он чувствовал себя как дома. Когда Виталию случалось быть в литейном, он не отскакивал, как прежде, если приближался кран с ковшом горячего металла. Но и не лез под этот ковш с глупой дерзостью новичка, а отступал ровно на столько, сколько требовала техника безопасности. Заметив вверху на кране знакомую девушку, успевал помахать ей, но взгляда на ней не задерживал — знал, что его может обить с ног автокар.

И все, что Виталию-новичку казалось здесь случайным, бестолковым, было для него теперь стройным и умным порядком. Разнообразные профессии, процессы, приспособления — все это взаимодействовало, служило одному делу: производству универсальных моторов для сельскохозяйственных машин. Виталий тоже служил этому делу. Результаты всего процесса в целом удовлетворяли его значительно больше, чем результат собственной однообразной работы. Он был уверен: если бы от него засекретили результат, он бы сдох от тоски в своем прославленном цехе со всеми его техническими усовершенствованиями.